Тигр снегов
Шрифт:
Да, плохо нам приходилось. Однако мысль о том, что испытывают там, наверху, Торнлей и Крейс, была ещё невыносимее. Если они ещё живы, разумеется… Марч лежал, закрыв лицо руками и поджав ноги, чтобы немного согреть их.
— Вы знаете, какой сегодня день, Тенцинг? — спросил он вдруг.
— Нет, какой?
— Рождество, — ответил Марч.
Утром было ещё холоднее, если только это возможно. Чтобы согреть чай, открыть пару консервных банок и зашнуровать обувь, понадобилось несколько часов. Дыхание замерзало в воздухе, на щеках и носу повисали сосульки. Наконец мы выбрались из палатки и продолжили восхождение. Сугробы становились все глубже. Мы уже не столько лезли, сколько плыли по снегу. Я спрашивал себя, как же прошли здесь те двое, пока не вспомнил, что с тех пор выпало
Нам удалось дойти до базового лагеря вечером того же дня. Анг Темпа и Пху Таркай встретили нас, согрели, накормили. Скоро я чувствовал себя совсем хорошо. В четыре часа следующего утра мы с Анг Темпой отправились известить власти. Мы двигались почти бегом и достигли Гилтига уже к полуночи. Военные власти любезно согласились помочь с поисками. Отряд в составе лейтенанта и одиннадцати солдат направился в горы с максимальной быстротой, продвигаясь местами на автомашинах. Однако все было напрасно. В наше отсутствие выпал ещё снег, и на этот раз, хотя нас стало гораздо больше, мы не смогли подняться даже до лагеря I. Несколько дней спустя мы окончательно покинули Нанга Парбат, оставив наших друзей покоиться в ледяной могиле вместе с другими жертвами горы.
В Гилтиге нам предоставили военный самолёт, и мы облетели вокруг горы, надеясь увидеть какие-нибудь сигналы. Ничего… Общее мнение сводилось к тому, что Торнлей и Крейс, подобно немцам в 1937 году, были погребены лавиной, и это вполне вероятно. Однако я подозреваю, что с ними случилось то, чего мы так боялись в ужасную рождественскую ночь в лагере I: ледник внезапно разверзся и поглотил их вместе с палаткой.
Марч едва мог ходить. Но это было ничто в сравнении с его душевными переживаниями. Сколько ожиданий было связано с этой экспедицией, мы собирались побывать в интересных местах, проделать такую увлекательную работу; но за что ни брались, все не ладилось, ничего не выходило, а в конечном счёте погибли его лучшие друзья. В печальном настроении покидали мы Гилтиг, а в Амритсаре, в Пенджабе настало время расстаться и с Марчем.
— Что вы станете делать теперь, Тенцинг? — спросил он.
Я силился улыбнуться, подбодрить его немного и посмотрел на Анг Темпа. Темпа низенький и коренастый, ходит очень забавно, вразвалку, и в начале экспедиции мы несколько раз шутливо сравнивали его с гималайским медведем.
— Что ж, остаётся только продеть Анг Темпа кольцо в нос, — ответил я. — Стану водить его напоказ по базарам и заработаю так немного денег.
Марч улыбнулся в ответ, и все-таки прощанье получилось грустным.
13
СВЯТАЯ ГОРА
Существует у шерпов поверье, что критический возраст для женщин наступает около тридцати лет, для мужчин — около сорока. Именно в эти годы жизни с человеком случается самое хорошее или самое плохое. И вот подошёл как раз мой критический возраст — мне исполнилось тридцать шесть лет, когда я ходил на Нанга Парбат, — и начало было нехорошее. На «Голой горе» я впервые участвовал в экспедиции, потребовавшей человеческих жертв, а в следующем году — ещё в двух, столь же трагических. Три восхождения подряд с роковым исходом… И хотя я сам остался невредим, все приметы сулили беду. Лишь в 1952 году моя фортуна совершила неожиданный крутой поворот. Но об этом позже.
Я слышал, как англичане говорят «сегодня густо, а завтра пусто», это же можно сказать о восхождениях в Гималаях. В течение ряда лет во время войны и после неё экспедиции почти прекратились, и стало очень трудно с работой. Зато в начале пятидесятых годов в каждом сезоне экспедиций было несколько, и с какой ни пойди, все казалось, что ты упустил другую, не менее, а может, и более интересную. В 1950 году, когда я ходил на Бандар Пунч, французы штурмовали Аннапурну, взяв рекордную для того времени высоту. Разумеется, в этой экспедиции участвовало много наших шерпов; мой старый друг Ангтаркай занимал должность сирдара. Им пришлось немало потрудиться, чтобы спустить восходителей с горы живыми; слушая их рассказы, я жалел, что не участвовал в великом событии. Далее, в том же году, когда я был на пути к Нанга Парбату, Тильман и американский альпинист Чарлз Хаустон впервые провели небольшой отряд через Непал к южной стороне Эвереста. Правда, они не были снаряжены для настоящего восхождения, но зато отряд прошёл через Соло Кхумбу к подножью горы и собрал очень много новых данных для штурма с южной стороны. А я жалел, что и эта экспедиция состоялась без моего участия.
В 1951 году на Эверест выступила новая большая экспедиция во главе с Эриком Шиптоном. Они не очень надеялись взять вершину, но намечали подняться возможно выше и разработать хороший южный маршрут. Я столько раз ходил на Эверест и так свыкся с ощущением, что это моя гора, что страшно переживал невозможность идти с ними. Однако нельзя быть одновременно в двух местах, а я уже договорился через Гималайский клуб с другой группой. Речь шла о французской экспедиции на Нанда Деви, где я побывал ещё в 1936 году, правда не совершив настоящего восхождения.
Вместе с другими шерпами — меня опять назначили сирдаром — я встретился весной в Дели с восходителями, и вскоре мы двинулись в Гархвал. Мне приходилось иметь дело с говорящими по-французски швейцарцами в 1947 году, но никогда ещё с настоящими французами. Я убедился, что они полны решимости и энтузиазма. Взятие Аннапурны в прошлом году вызвало большое воодушевление во Франции; все тамошние альпинисты только и думали о Гималаях, и первоначально было задумано штурмовать ещё более высокую гору. Однако им не удалось получить разрешения, тогда они разработали смелый и оригинальный план штурма Нанда Деви. Как уже говорилось, глазная вершина была взята Тильманом и Оделлом в 1936 году, а в 1939 году польская экспедиция взошла на несколько уступающую ей по высоте соседнюю вершину, известную под названием Восточная Нанда Деви. Вместе с тем никому ещё не удавалось взять обе вершины на протяжении одной экспедиции. И вот французы решили осуществить это, причём не путём последовательного восхождения, а перейдя с одной вершины на другую по соединяющему их высокому гребню. Ничего подобного ещё не знала история Гималаев; экспедиция сулила много трудностей и опасностей.
Нас было восемнадцать человек: восемь французов во главе с Роже Дюпла, в большинстве лионцы, девять шерпов и представляющий индийскую армию «Нанду» Джайял (теперь уже капитан), с которым я ходил на Бандар Пунч в 1946 году. Сверх того, как обычно, местные носильщики. К сожалению, у нас были неприятности с ними из-за жалованья, однако, несмотря на споры и даже уход отдельных носильщиков, мы продолжали путь, прошли глубокую долину Риши Ганга и оказались в конце концов у восхитительного цветника «Святыни» у подножья Нанда Деви.
«Благословенная богиня». «Святая гора»…
В предыдущий мой поход сюда нашей целью было не восхождение, и на меня произвела большое впечатление красота горы. Теперь же другое дело: мы пришли взять даже не одну, а обе вершины, и я видел не только их красоту, но и огромные размеры и грозный вид. Особенно внушительной казалась часть горы, служащая ключом ко всему плану, — соединяющий обе вершины большой гребень, по которому думали пройти французы. Высота главной вершины Нанда Деви 7816 метров, восточной — около 7400 метров; зубчатый гребень нигде не опускается ниже 6900 метров. А длина его превышает 3200 метров! Бесспорно, нам предстояла тяжёлая задача, и я не очень-то верил в успех.