«Тигры» горят!
Шрифт:
Но операция «Цитадель», в отличие от других планов лидера Третьего рейха, не была внезапным резким ударом. Никакой агитации, убеждающей немецкого солдата сделать невозможное. «Цитадель» приходила в действие медленно. Она выросла из самолюбия Гитлера, задетого поражением. Но не нужно обманываться. Изначально план был рождён самим Гитлером. Но впоследствии разработкой этого плана занимался ряд высокопоставленных чиновников и офицеров, назначенных исполнителями желаний Гитлера, его планов.
Никто так хорошо, как Адольф Гитлер, верховный командующий вооруженными силами Германии, не знал, что нации была просто необходима
Приближалось лето 1943-го, и Гитлер требовал от своих армий, чтобы те «сделали летом то, что было упущено зимой». Благородное стремление, но оно слепо основывалось на том, что русские не могут сражаться, если земля не покрыта льдом. Слепые догадки — вот весь материал, которым руководствовался Гитлер, несмотря на прогнозы офицеров, основывавшихся на данных о боевой мощи Вермахта. Рейх потерял около семисот тысяч человек в мясорубке на русском фронте. Правда, не все из них были немцами: командование бросало в бой всех солдат, которых оно могло получить от своих союзников.
Покажите русскому участок передовой с итальянскими и венгерскими солдатами, плохо вооружёнными и мечтающими оказаться где угодно, кроме русского фронта — вы увидите Ивана, готового разгромить врага. Преувеличенная оценка фронтовых рассказов? Ни в коем случае; никаких преувеличений. Спросите тех, кто там был.
Тем не менее такое множество людей, несмотря на презрение к ним своих немецких хозяев, держало фронт. Они представляли собой достаточное количество живой силы, которую можно было легко бросить под танки, авиацию, артиллерию и пулемёты. Если нужно было кем-то пожертвовать, именно этих людей кидали в центр русской атаки, а элита Рейха сберегалась для тех фронтов, где были необходимы сила, умение, смелость и надёжность.
Притом немцам приходилось подсчитывать силы в целом, и неважно, как они оценивали числа. Они столкнулись с фактом, что они потеряли семьсот тысяч человек — и всё вооружение и экипировку, ушедшую с ними, — в бою с русскими. Вследствие такого катастрофического поражения Гитлер потребовал новой «полной мобилизации» немецкой пехоты. Но этого оказалось недостаточно. Проблема нехватки людей была актуальна. Новым боевым частям не хватало опыта и способности держать удар. А так как русские солдаты опыт набирали, это сулило перерасти в постоянное бедствие.
Другим врагом было время. Оно утекало слишком быстро через часы войны, по которым Германия сверяла своё величие как нация военной мощи. Немцы могли восполнить только половину людей, убитых русскими. Когда поток солдат на фронт стихал, русские с огромной скоростью наращивали свою военную мощь. Казалось, что они набирали солдат со всех концов света. Они страдали от кровоточащих ран, но продолжали бороться. Хотя немцы и их союзники и проиграли, русские проиграли ещё больше.
Немецкие заводы изо всех сил производили оружие для Восточного фронта. А русские потеряли огромную часть своей страны, включая целые города, и в этих потерях следует учитывать также и количество потерянных городов, и миллионы гражданских, перешедших под власть немцев, и разрушенные и захваченные заводы.
Тем не менее — и это было и удивительным, и пугающим — производство русского оружия росло. И мужчины, и женщины трудились днями и ночами на русских заводах, чтобы победить не числом людей, а прекрасным качеством оружия. Но нацистам, привыкшим встречаться с плохой техникой на земле и в воздухе, было невозможно осознать, что новая техника русских была такой же по качеству, как и у них. Если не лучше.
Но это было действительно так. И чем дольше длилась война, тем больше становился поток поступающего на фронт русского вооружения, и тем более явственно вставал призрак поражения Рейха.
Время не ждало. И эту проблему необходимо было решить.
Могла ли война против Советского Союза быть выиграна? Весной 1943 года этот вопрос был ещё очень актуален. Большинство исторических книг, написанных немцами, говорят, что почти никто в верхах немецкого командования не верил, что победу можно было бы вырвать из трясины войны с Россией. Те, кто был в курсе дела, понимали, что поражение на Восточном фронте неизбежно. Генералы и их подчинённые не верили в чудесную победу над ордой коммунистов.
Автор считает, что этому достаточно распространённому мнению не хватает объективного взгляда на немцев и на войну. С одной стороны, немцы активно пропагандировали свою веру в победу над русскими. С другой стороны, они даже не скрывали, что не ждали от их тщательно проработанной операции «Цитадель» решительных результатов. Было бы попросту совершенно неприемлемо заявлять с нашей стороны, что они пытались заставить нас поверить в обе точки зрения одновременно. Если бы «Цитадель» провалилась, они бы просто кивнули, поняв реальное состояние дел, и попытались бы предсказать, что будет происходить дальше. Если бы «Цитадель» достигла своей цели — ударить по русской армии, лишить её возможности срочного восстановления и широко открыть ворота к хорошему удару Германии прямо в сердце Советского Союза, их призыв к вере в немецкую армию оправдался бы.
Если бы надежды на победу не было, на чём многие настаивают, в чём был смысл планов по укреплению немецкой защиты в Италии против готовившегося вторжения? Как было бы возможным укреплять прочность Атлантического вала? Откуда они взяли бы людей и оружие для приведения в действие плана «Песец» — вторжения и оккупации Швеции? Каким образом Германия начала бы новое наступление на Москву после провала первого?
Такие вопросы ставят под сомнение общепринятое мнение о том, что Германия не верила в будущее.
Курская битва решала всё. Случившееся там должно было определить будущее.
Географические масштабы операции будут гораздо меньше масштабов предыдущих основных немецких операций. Фронт будет простираться менее чем на 150 миль с севера на юг. Но на этом фронте, в одном решительном сражении, будет сосредоточено гораздо больше танков и других бронированных машин, чем на всём Западном фронте после вторжения союзников в Европу.
И то, что русские выиграли Курскую битву, было успехом не только для них самих. Это определило ход всей войны.