Тихая провинция (Маятник мести)
Шрифт:
В ту же ночь Ремизов нашел себе более удобное убежище, чем продуваемые всеми ветрами руины котельной. Получилось это случайно. Недалеко от столовой, метрах в трехстах, Алексей наткнулся на открытый люк патерны, откуда слышал ся шум воды. Он, может быть, и прошел бы мимо, но до его слуха донесся и отдаленный шум автомобильного двигателя, а за деревьями замелькали огни фар. Ремизов понял, что это дежурный рейд охраны. За ночь их было два, в час и в три. Место, где он стоял, было открытым, до ближайших кустов с опавшей листвой было метров тридцать, и Алексей, не раздумывая, нырнул в открытый люк. Спустившись вниз по железной лесенке, он замер, настороженно глядя вверх. Звук мотора приближался, по краю патерны полоснул луч света, затем шум машины стал стихать, и Ремизов облегченно вздохнул. Подождав немного, он зажег спичку и осмотрелся по сторонам. Помещение, куда он попал, оказалось большим коллектором, метра два в высоту и три на три в ширину. Здесь сходились и разбегались в разные стороны несколько больших труб, стояли мощные задвижки. По сравнению с улицей здесь казалось очень тепло. Алексей потрогал трубы и убедился, что тепло идет от них. Продолжая жечь спички, он обошел помещение и нашел в углу большой кусок рубероида. Постелив его на две идущие рядом трубы, Ремизов получил неплохое лежбище. Опробовав его, Алексей снова поднялся по ступенькам наверх и осторожно закрыл патерну. Двигая чугунную крышку, Ремизов удивился, какой тяжелой она ему показалась. Только теперь он понял, насколько ослаб за это время.
И в первый раз за много дней Ремизов уснул в тепле, просто провалился в бездонный и долгожданный покой.
Сначала он проснулся днем, долго лежал не шевелясь, лишь прислушивался к доносящимся сверху звукам проезжающих машин, обрывкам человеческой речи. По краям люка слабо сияла полоска дневного света, но вскоре она начала гаснуть, и Алексей понял, что наступил вечер. Время от времени он потягивал из бутылки сладковатый компот и терпеливо ждал глубокой ночи. Без часов, в темноте, это было сложно.
Мыслями он возвращался назад, вспоминал свою прошлую жизнь: мало
помнилось детство, совсем ушли из памяти годы учебы в училище, зато назойливо лезла в голову зона, ее распорядок, прошлые мелкие дрязги, расширенные зрачки Урала и чувство возрастающей тяжести на рукояти стамески. Чтобы отвлечься, Алексей попробовал думать о жене, но с удивлением понял, что почти не помнит ее лица, только то, мертвое, похожее на личину испуганной фарфоровой куклы. Порой ему приходила мысль - а не зря ли он все это затеял? Но мысль о том, что предстоя ло сидеть еще семь лет ни за что, приводила Алексея в содрогание. Незаметно Ремизов снова погрузился в сон, а проснувшись, подумал, что теперь наверняка наступила ночь. Снаружи не доносилось ни звука, слышался лишь шум воды, текущей по трубам.
Допив компот, Алексей сунул баклажку в карман и, на ощупь отыскав лестницу, стал подниматься наверх. Отодвинув в сторону крышку, он увидел ярко блестевшие звезды в разрывах быстро несущихся туч. Оглядевшись по сторонам и не заметив ничего подозрительного, Ремизов поднялся наверх и тут же пронзительный северный ветер пробрал его до костей.
Сначала Алексей пошел к столовой. Окно, через которое он проник в здание в прошлый раз, оказалось закрытым. Обойдя столовую по кругу, он убедился, что тем же способом ему туда не попасть. Тогда Ремизов занялся дверью черного хода. Довольно обшарпанная, она закрывалась изнутри на два крючка, сверху и снизу. Поминутно оглядываясь по сторонам, Алексей долго тряс ее за ручку, пока верхний крючок не слетел с петли, а вот нижний держал крепко. Тогда Ремизов разозлился
и со всей с илы рванул дверь на себя, вырвав упрямый крючок с корнем. Он понимал, что оставляет заметные следы, но голод и злость оказались сильней разума.
На этот раз ему повезло больше. На плите он нашел небольшую кастрюльку с залитыми подливкой макаронами, сверху лежали две небольших котлетки, а на разделочном столе - полбуханки нарезанного хлеба. Кроме того, в большом баке, где вчера был компот, Ремизов обнаружил литра три приторно-сладкого чая.
Ел он на этот раз не спеша, долго смакую каждый кусок необыкновенно вкусной пищи. Закончив с едой, Алексей тщательно вымыл за собой кастрюльку и ложку, перелил в свою баклажку чай, а остатки допил. В первый раз за очень долгое время Ремизов почувствовал себя сытым, и его сразу сморило, он даже задремал, сидя на стуле, чуть не упал и, выругавшись, заставил себя встать и идти на улицу. Уже перед уходом, рассовывая по карманам оставшийся хлеб, Алексей вспомнил о сердитой крысе, оглянулся по сторонам, но "ночной хозяйки" не было видно.
Стоя около покореженной двери, Ремизов долго думал, что ему теперь с ней делать. Наконец он решился, накинул верхний крючок на петлю и постарался приладить на место и нижний, вырванный вместе с шурупами. Получилось не очень убедительно, но Алексей понадеялся на две вещи: на русский "авось" и на то, что его скоро в заводе не будет. Теперь он вылез в окно в самом дальнем от кухни углу и постарался на всякий случай поплотнее прикрыть его за собой. Вдруг ему прийдется им воспользоваться.
После этого Ремизов пошел к забору. После долгих раздумий он решил
попытать удачу с той стороны, что выходила на город. Если бы ему удалось преодолеть этот проклятый забор, то до ближайших домов оставалось всего пятьдесят метров. Это казалось предпочтительней, чем бежать полкилометра по открытому полю под вполне возможный аккомпанемент автомата Калашникова.
На ходу Алексей подобрал обломок широкой доски и железный прут. Прутом он рассчитывал проверить забор, бросить его на изоляторы и посмотреть, заискрит или нет. Ну а доска хоть немного должна помочь преодолеть колючую проволоку с наименьшими потерями.
Пробираясь по голому, сбросившему листву лесу и вглядываясь в освещенный редкими фонарями охраняемый периметр, Ремизов вспоминал все известные ему виды нарушения патрульно-постовой службы. Случалось, что солдаты частенько засыпали на посту, особенно те, что стояли на вышках, но чаще это случалось летом, а не в холодное время года. Бывало, что несколько солдат сходились на одном участке, чтобы более весело провести время, например, перекинуться в картишки. Но если командир части остался тот же, то вряд ли такое было возможно. Подполковник Федченко спуска никому не давал: ни солдатам, ни офицерам.
Одно время большой популярностью пользовалась вышка, расположенная
напротив общежития швейной фабрики. До него было метров триста, но с помощью бинокля солдаты были в курсе интимной жизни этого "монастыря" наоборот. Длилась такая лафа недолго. Воины, рванувшиеся в увольнения по высмотренным адресам, невольно разболтали о своем "объемном телевидении", и девки быстро отгородились шторами.
Увы, если солдат мог уснуть или куда-то уйти, то собаки были привязаны к службе цепью. Одна из них почувствовала запах Ремизова издалека и залилась истошным лаем. Алексей поморщился: остановить ее теперь не было никакой возможности, тем более, что ее поддержали подружки с соседних участков.
"Попробовать пройти с другой стороны?! "- подумал Ремизов и повернул назад. Увы, в ту ночь ветер крутил в разные стороны, и у противоположной стороны забора его поджидала такая же неудача. На призывный лай собаки пришел закутанный в тулуп солдат и стал вглядываться в темноту, пытаясь разглядеть, что встревожило овчарку. Алексей, стоя за забором, услышал его голос:
– Ну, Рэкс, что там учуял? Чего брешешь, а? Вот разлаялся. Что-то там должно быть...
Ремизов решил не испытывать судьбу и повернул назад. Когда по тротуарам завода застучали каблучки первых женщин, спешащих на работу, Алексей уже спал в своем убежище. Хотя проснулся он в тот день гораздо раньше, и все оставшееся до темноты время упорно размышлял, как ему вырваться из этой мышеловки. И выхода он пока не находил.