Тихие ужасы современного города
Шрифт:
Раиса по-прежнему не находила себе места. Ей пришло в голову, что Артур уехал навсегда и никогда не собирался на ней жениться. Она гнала от себя прочь эти мысли, но они не покидали её и зло кружили вокруг. От Артура пришло уже два письма, в которых он писал, что очень скучает и постоянно думает о ней и о ребёнке.
Прошло ещё четыре дня. Раисе наконец-то удалось заснуть.
Ей снилось, что она бежит по улицам чужого города. Вокруг стоит невообразимый грохот. Солнечный свет закрыт толстой завесой пыли.
Она ищет Артура
_ Артур! Артур!– зовёт она. А вокруг уже совсем ничего не видно. И, вдруг, она слышит его голос, – Рая! Рая! Мне плохо, очень плохо. Но я жив. Я вернусь. Дождись меня, Рая!
Раиса вскочила с постели и открыла глаза. Грохот не прекращался. И только спустя минуту, она поняла, что кто-то стучит в её дверь.
– Рая, открой! – услышала она голос своей соседки.
Девушка опустила на пол босые ноги и распахнула дверь. Яркий солнечный свет ударил ей в лицо.
– Ты, что спишь до сих пор?! – всплеснула руками соседка, – у тебя приёмник работает?!
– Не знаю… – ответила Раиса.
– Да, ты что?! Не знаешь ещё?!
– Что не знаю?
– Землетрясение ведь! – воскликнула соседка.
– Где землетрясение? – Раиса встревожено оглянулась.
– Как где, в Армении! По радио без конца передают. Твой-то не вернулся?
Раиса покачала головой и только тут до неё дошли слова соседки.
Девушка хватала ртом воздух, хотела что-то спросить, но мир вокруг закачался и исчез. Очнулась Раиса в больнице.
Домой она вернулась через месяц.
На работе её надоумили, что надо послать запрос. Может быть, её жених жив. Ответ пришёл нескоро. Из него можно было понять, что Артура нет ни среди живых, ни среди мёртвых. Раиса была в отчаянии.
В положенный срок у неё родился ребёнок. Как и хотел Артур, это был мальчик. Раисе казалось, что сын поможет ей выстоять.
Но, увы! Вместо того, чтобы полюбить ребёнка, она его возненавидела. И день, и ночь малыш напоминал ей об её утрате.
Маленький Артур не понимал, но чувствовал, что мать его не любит. Он часто плакал. Рос слабеньким и нервным.
Однажды Раиса собрала вещи в сумку, взяла сына и отправилась к тётке в деревню.
Всю дорогу маленький Артур тихонько хныкал, но Раиса не обращала ни малейшего внимания на слёзы сына.
За окном автобуса оставались клочья грязного снега.
Под колёсами фырчала вода. Наконец закончился пригород и по обе стороны шоссе потянулись ещё не проснувшиеся поля.
На душе Раисы было абсолютно пусто, как в доме, из которого покинувшие его хозяева вывезли все вещи, но забыли закрыть окна и двери, и теперь на холодной пустой территории гулял сквозняк.
.. Тётка обрадовалась приезду Раисы. Едва увидев её в дверях, она бросилась навстречу племяннице, обняла её и поцеловала.
– Раечка! Как хорошо, что ты приехала, – воскликнула пожилая женщина, – с сыночком. Какой он у тебя хорошенький!
– Устал с дороги? – спросила она мальчика, – ишь, глазки-то припухли.
– Притомился он у тебя, видать, – обернулась тётка к Раисе, – ну, вы тут располагайтесь, а я сейчас на стол соберу.
Через полчаса они втроём сидели за большим столом, и пили молоко со свежим хлебом. Здесь же была сметана, сваренные вкрутую яйца.
– Пей молочко, пей, – ободряюще улыбалась тётка маленькому Артуру и гладила его мягкие чёрные волосы.
Мальчик не сводил широко раскрытых завороженных глаз с женщины, от которой исходило волнующее тепло и доброта, которых так не хватало малышу. Время от времени он оглядывался на мать, но та не обращала на него ни какого внимания.
– Ты надолго ко мне? – спросила Раису тётка.
– Как не надоем, – ответила та, кисло улыбнувшись.
– А по мне, оставайся навсегда! – обрадовалась женщина, – тут и воздух свежий и продукты свои. Живи, места хватит! Дом-то у меня, видишь какой большой?! Пятистенок.
Тётка Раисы была давно на пенсии, но подрабатывала уборщицей в местной столовой.
Прошло несколько дней, и Раиса решила сходить убраться вместо тётки.
Та с благодарностью приняла её предложение, – и то, Рая, сходи, – кивнула она, – а то, что-то притомилась я. Накручусь за день по хозяйству, и ноги к вечеру опухают. Надо бы поменьше скотины держать, да уж я так привыкла, что иначе и не могу.
– Ничего, тётя, мне не трудно, – проговорила Раиса.
– Ну, и ладно, – кивнула тётка, – столовая у нас небольшая, – всего и убрать-то зал, кухню, да подсобку. Там у нас главным поваром Никифор. Он тебе всё и покажет. Никифор мужик, конечно дурной, да тебе ведь не детей с ним крестить, так, что будет бухтеть, внимания не обращай.
– Хорошо, тётя, – ответила Раиса и вышла из дома.
Весеннее солнце ещё обеими руками держалось за небосклон, но близость вечера чувствовалась по прохладе налетевшего с реки ветра и тугим завиткам тонкого льда время от времени встречавшегося на колдобинах сельской дороги.
Когда Раиса пришла в столовую, там уже никого не было, кроме непомерно толстого мужчины в грязном халате, который, наверное, когда-то был белым.
Хотя, глядя на него теперь, в его былую белизну поверить, было трудно.
Раиса догадалась, что это и был повар Никифор.
Мужчина не заметил её прихода, ибо был занят. Он хлопал скрученной газетой мух на пёстрых от грязи обеденных столах. Никифор внимательно наблюдал, как насекомое сучит в агонии лапками. Время от времени он брал одну из мух и обрывал ей крылья или добивал насекомое свирепым ударом так, что то, расплющившись, размазывалось по столу. После чего повар довольно улыбался.
Раиса застыла на месте, удивляясь не только занятию повара, но и тому, что в столовой даже в эту пору обитают мухи.