Тихий городок
Шрифт:
Сначала пара эсэсманов в правом углу. Хмурые, застывшие лица-маски, опущенные на грудь головы, потухшие глаза. Полнейшая покорность судьбе! Знакомое зрелище! Эта парочка, одурманенная пропагандой доктора Геббельса, непоколебимо убеждена, что в ближайшие минуты будет прикончена, и уже простилась с жизнью. Допрашивать их сейчас бессмысленно. Вот когда они попадут в лагерь военнопленных и поймут, что никто не жаждет их крови, то будут на редкость словоохотливы. К сожалению, Шевчуку их показания нужны сейчас, сию минуту. Но это мечта, химера…
Теперь подросток из гитлерюгенда. Какой заморыш! А поза-то, поза! Подбородок вскинут, в глазах чуть ли не огонь сверкает, ноздри, как у породистого рысака, нервно дрожат. Ну чем не юный Зигфрид или, на худой конец, герой помельче из того же могучего племени нибелунгов? Только, дружок, своей демонстративно-картинной позой тебе вряд ли удастся ввести кого-либо из присутствующих в заблуждение. Ведь ты обыкновенный жалкий трус!
— Слюнтяй, — прошептал Шевчуку в ухо казачий взводный. — Нажать как следует, поначалу обгадится с переляку, а потом заговорит. Разрешите приступить? Мои хлопчики на подобных фокусах собаку съели. Разыграют театр как по нотам.
— Приступай, лейтенант.
Взводный, привлекая к себе внимание, щелкнул пальцами и указал часовым глазами на эсэсовцев. Часовые встали сбоку пленных, приставили к их спинам стволы автоматов.
— Вэг! Хинаус!
Эсэсовцы послушно встали, сгорбившись и понурив головы, направились к выходу из пещеры. Оставшись один, гитлерюгендовец сжался в комок, уткнулся глазами в пол. Что, нибелунг, не по себе? Небось, дрожишь, как овечий хвост? А как ты думал? Знал, куда впрягался и в какие игры играть собрался!
— Гаврило, сеанс! — скомандовал взводный, кивая одному из разведчиков на пленного.
Высоченный, широкоплечий казак с длинными усами и обезображенным багровым шрамом лицом сбросил с себя маскхалат, прислонил к стене пещеры автомат. Приблизился к пленному и встал напротив с таким расчетом, чтобы его сапоги оказались в месте, куда был направлен взгляд уставившегося в пол вервольфовца. В то же мгновение в его глазах мелькнул ужас, рот приоткрылся, губы что-то беззвучно зашептали.
— Русс… Казак-пластун… — расслышал Шевчук его лепет.
— Отвечай! — рявкнул густым и свирепым басом казак.
— А-а-а! — разнесся под сводами пещеры пронзительный вопль вервольфовца.
Не переставая кричать, он упал на четвереньки и попятился от разведчика в другой угол пещеры. Одна штанина у него задралась, и Шевчук увидел на ноге пропитанный кровью бинт. Интересно, во время свершения каких подвигов ты заработал пулю или осколок? Ладно, во всех деталях разберемся позже, а пока от тебя требуется не так уж много.
Подполковник преградил дорогу пленному, ухватил за шиворот, поставил на ноги. Несколько раз сильно встряхнул.
— Молчать! — И когда вервольфовец перестал кричать, Шевчук, четко выговаривая каждое слово, сказал по-немецки: — Твоя судьба в твоих руках. Честно ответишь на заданные вопросы — гарантирую жизнь. Решай…
— Жить! Жить! — пронзительно выкрикнул пленный, размазывая по лицу слёзы.
— Разрешите, товарищ подполковник? — рядом с Шевчуком вырос один из разведчиков. — Самый час ковать железо, покуда оно горячо. Дозвольте приступить к допросу?
Шевчук знал этого разведчика, во взводе он исполнял обязанности нештатного переводчика и носил кличку Фенстер. Когда-то давно, еще в период формирования дивизии, он чрезмерно расхваливал свои невероятные успехи в изучении немецкого языка, вследствие чего добился желаемого — был зачислен в разведсотню. Однако оказалось, что он, как истинный кубанский казак, потомок запорожцев, любил крепко прихвастнуть, а в действительности его знания немецкого находились на уровне: «Вас ист дас?», «Дас ист фенстер», [49] отчего за ним утвердилась эта кличка. Правда, с тех пор разведчик многому подучился и «шпрехал» довольно сносно, но куда ему было до бывшего офицера австро-венгерской армии Шевчука.
49
«Что это такое?», «Это окно».
— Отставить, пленным займусь я сам, — ответил подполковник.
Вервольфовец знал очень мало, практически ничего из нужного Шевчуку. На базу в Мертвой пади он попал всего неделю назад после ранения и постоянно находился в дозоре на остроконечной скале. В его обязанности входило убирать в пещере, готовить пищу, а также наблюдать в бинокль за ущельем и галечной осыпью с десяти до семнадцати часов, когда тройка эсэсовцев, бывших с ним, отсыпалась. Наблюдение утром, когда на базу прибывали маршрутные группы, и с семнадцати часов до наступления темноты вели эсэсовцы, они же несли ночью и охрану подходов к своей пещере. Общаясь с эсэсовцами и слыша обрывки их разговоров, он в общих чертах представляет, как осуществлялся на базе прием «гостей». Вначале условным зрительным сигналом прибывшие сообщали о себе на пост и после получения ответного сигнала двигались установленным маршрутом на подземную базу. О появлении «гостей» старший из эсэсовцев немедленно сообщал, опять-таки посредством зрительной сигнализации, на базу. Но как конкретно осуществлялась связь с «маршрутниками» и базой, пленному неизвестно…
Казалось бы, допрос ничего не дал: все, что сообщил вервольфовец, Шевчук уже знал от Гамуза или из доклада командира разведчиков. Однако подобный вывод был бы ошибочен: Шевчук сейчас получил ответ на важный для себя вопрос: каким образом приступать к ликвидации вервольфовского гнезда. Самый заманчивый способ — проникнуть на базу под видом прибывшей маршрутной группы — отпадал. Организатор базы совершенно справедливо рассудил, что ее ахиллесова пята — прием маршрутных групп, каждая из которых могла привести за собой противника. Чтобы обезопаситься от внезапного нападения, он дважды подстраховался: помимо того что группы прибывали в ущелье только в назначенное время и двигались на базу по строго определенному маршруту, они еще предъявляли условными сигналами свою «визитную карточку» вначале посту на остроконечной скале, затем часовым у входа на базу. Таким образом, обнаружение базы мало что противнику давало; чтобы проникнуть на нее, требовалось знать всю цепочку сигнализации «я свой», а состыковать цепочку воедино можно было лишь в результате показаний старшего поста на остроконечной скале и командира маршрутной группы. Эта возможность отпадала даже теоретически — старший поста лежал мертвым перед входом в пещеру.
Может, попытаться проникнуть на базу на авось: переодеть семерку казаков в немецкие маскхалаты, экипировать под «маршрутников» и пустить по их тропе в ущелье к входу-лазу в подземный лагерь? Чем черт не шутит?.. Нет, это не годится, нельзя рисковать жизнями казаков.
Попробовать незаметно проникнуть на базу через лаз, обнаруженный Гамузом с помощью вервольфовцев, что прошлой ночью ходили к роднику за водой? Но если противник так обезопасил базу со стороны ущелья, неужели он позволит беспечность в другом месте? Вряд ли. Однако как заманчиво захватить вервольфовцев врасплох! Нужно, обязательно нужно рискнуть! И лучше не в ущелье, а наверху, у второго лаза.