Тихое вторжение
Шрифт:
– Любопытно… если «Паука» разрезать надвое вот по этой линии, – он показал, – то между двумя половинками устанавливается голосовая связь на расстоянии до сорока километров. Ну, то есть, по данным, основанным на исследованиях пяти экземпляров, – сорок километров. Никакие помехи ее не сбивают. Никакие стены ей не препятствуют. В любой точке земного шара, а не только в Зоне. Связь держится в течение двадцати суток после активации, то есть резки. Потом глохнет: артефакт разряжается. Официальная цена – две тысячи евро и, кажется, будет падать. А вот сталкеры эту вещь любят. Поэтому барыга, не торгуясь, отдаст за нее три тысячи.
По моему лицу, думаю, видно: хочется знать, сколько еще всего я не знаю.
– К настоящему моменту известно двадцать два новых вида артефактов. Два – на уровне легенды. Еще один – показания полицейского, на глазах которого артефакт был уничтожен. Еще два – видеосъемка. Еще два – по одному образцу. Десяток – вот таких, они изучаются на постоянной основе. Прочее – мелочь, они мало кого интересуют, поскольку не обнаруживают сильных необычных свойств. Кстати, на всякий случай. В московской Зоне четкая зависимость между возрастом артефакта и возможностью его найти. Молодой артефакт, только что образовавшийся в аномалии, испускает свечение и слегка подпрыгивает над поверхностью земли, как… я не знаю… как горячий жеребец, наверное. Не увидит только слепой. Артефакт постарше просто лежит. Его можно увидеть, если он ничем не засыпан. А вот если началась разрядка артефакта, он в первую очередь становится прозрачным. И очень скоро его можно будет отыскать только с помощью детектора.
Смотрит на меня и понимает, что недопросветил. Дело тут не в одних артефактах.
– Что еще, Тим?
– Эмо-удар.
– А, это…
Михайлов не торопится отвечать. Он садится за стол и, подперев рукой подбородок, принимается размышлять. Взгляд его, на меня направленный, становится невидящим. В такие моменты бесполезно его тревожить. Он просто не обратит на тебя внимания. Проявишь назойливость, и тебя вежливо отправят за дверь – не мешай думать, дружок.
Михайлов, сколько я его знаю, всегда истово исповедовал одну идею: семь раз отмерь и десять раз подумай, надо ли потом отрезать.
Я ждал.
А профессор все бродил по своему подводному царств у, словно царь-кашалот в придонном дворце.
– Секундочку, – подал голос Михайлов и погрузился в размышления еще на десять минут.
Я знал, где у него чай и где у него чайник. Заварил. Набрал номер Катьки. Нет ответа. Еще раз. Нет ответа. Странно, очень странно… Опять набрал. Нет ответа.
Готово. Можно разливать.
Поставил перед Михайловым и перед собой. Выпив полчашки, я услышал:
– Нет, идея непригодная. В принципе… А, чаёк? Спасибо. Тим, как вы относитесь к службе на великого государя?
Как говорится, спасибо, нет. Я оттрубил срочную. И я работал в одном милом провинциальном музее. И там, и там я числился на службе у госбюджета. Убедился: наша армия – анархия и мафия, нормальные люди там есть, но тон задают не они. А музейчик… музейчик был раем на земле, мне давали работать по своей теме, давали подрабатывать, чтобы на жизнь хватало, давали… Какая хрен разница, что там давали. Министерство культуры давно оптимизировало этот музей с лица земли.
– Был бы великий государь, относился бы, наверное, лучше. Но то, что его сейчас заменяет, я…
– Достаточно. Я так и думал. Собственно, вы подтвердили: идея никакая. А теперь давайте-ка всерьез, уважаемый Дмитрий Тимофеевич. Чем вы располагаете для жизни и судьбы? Очень хорошей женой, искренне вам завидую. Восемью статьями, довольно приличными. Две из них так и просто хорошие. Почти готовой диссертацией, защиту каковой придется надолго отложить. И тем минимумом вещей, которые ваша супруга успела вывезти из Москвы во время эвакуации. Дача у вас есть?
– Нет, Дмитрий Дмитриевич.
– Вместо дома у вас теперь временный барак для беженцев, предоставленный правительством. Вы еще там не были и не знаете, каково жить с общей кухней на шесть семей, удобствами во дворе и «картонными» стенами – не для наших, мягко говоря, зим. Правда, и такую жизнь называют райской. Прежде всего те, кто никак не может покинуть палаточные городки на сотни тысяч народонаселения… Что у вас с деньгами?
Тут пришло время задуматься мне.
Очень не хочется грузить кого-то своими проблемами. Очень хочется выбраться из них самостоятельно. Очень хочется почувствовать под ногами твердую землю.
Но как выбираться, пока непонятно.
Друзья мои, до кого дозвонился, эвакуированы за Урал. Ножевая мастерская была у нас с друзьями, так она приказала долго жить. Висеть на шее у Катьки – бессовестно, не по-мужицки. На счетах у меня отродясь ничего не задерживалось. Что откладывали вместе с женой, то всё давно истрачено. С гарантией – сколько я лежал! А ходить в старую Зону по заданиям Михайлова… лучше сразу повеситься.
Придется искать работу. Хе-хе… с дипломом историка и репутацией сталкера. В Подмосковье, говорят, доктора наук почитают за большую удачу, когда их берут в средней школе преподавать. Так что возьмут меня нынче разве что в охранники.
А Катька простужается моментально. Чуть сквознячок, чуть не утеплилась, как надо, и вот уже пора вызывать доктора… Каково-то ей при «картонных стенах»?
Один человек на всем свете может мне помочь. И ведь это не только мой босс, но и почти что друг. Важничать горазд, но когда вместе садимся выпивать, называет меня на ты и себя тоже позволяет называть на ты.
– Печаль у меня с деньгами. Если есть варианты, Дмитрий Дмитриевич, буду по гроб жизни благодарен.
Он замахал на меня рукой:
– Уймитесь! Мы с вами не чужие люди. Все варианты, какие у меня есть, будут вашими, если захотите. Только вот и у меня их на данный момент негусто. Никого сейчас не интересует старая Зона. Нет по ней ни грантов, ни иных заказов. Ничего. Никого сейчас не интересуют мои книги. Ну, почти никого. Не то время. Правительство выстроило для себя маленькую столичку – Звенигород-2. Сейчас туда переселяются все министерства. Правительство и бизнес интересуются совсем другими вещами, и все они связаны с московской Зоной… В глобальном смысле у нас может быть три варианта будущего. Один из них, самый, по-моему, правильный, – искать любые способы выжигания новой Зоны и возвращения в Москву. Второй – сделать из Москвы плантарь и без конца питать нелегальный бизнес, который уже сейчас перекачан криминальным «хабаром». Превосходно! Можно еще министерство ввести – по поставкам артефактов за рубеж. Тоже ведь статья казенного дохода! А стало быть, кое у кого имеется резон мириться с этой беспредельщиной. Вот уже и журналистишки заговорили, мол, Зона – ворота в будущее… мол, не надо с ней бороться, надо с ней дружиться… мол, столько новых возможностей! Точно, жизнь в аду дает массу нового опыта. Третий вариант. Наиболее правдоподобный. Столица уже никогда не будет в Москве. Зону будут умеренно вытравлять, и процесс растянется на десятилетия. Сталкерский бизнес примутся рьяно преследовать, но душить станут не до смерти, а так, чтобы кое-какой трафик оставался. То есть, ни в городе Богдан, ни в селе Селифан. Хотели как всегда, а получилось еще хуже… Резюме: сторонники проекта номер один (как бы грохнуть новую Зону) и сторонники проекта номер два (как бы сделать новую зону неиссякающим источником обогащения) зовут меня со всей командой к себе. Вторые дают намного больше. Раза в четыре больше. Спецы сталкерского профиля и вся аналитика, связанная с Зонами, сейчас в цене. Но… мы ведь с вами туда не пойдем, Дмитрий Дмитриевич? Нам ведь совести не хватит с тамошними ребятами связываться, не так ли?