Тихоня
Шрифт:
Не могу.
Кажется, проходит целая вечность, прежде чем я добираюсь до нее, но вскоре приходит одна из медсестер и направляет меня в небольшую палату в конце коридора. Мама смотрит с кровати усталым взглядом.
— Привет, малютка, ты здесь.
Я улыбаюсь.
— Должно быть, ты приняла какие-то хорошие лекарства. Ты не называла меня так с тех пор, как я была маленькой.
Она смеется, но затем смех переходит в кашель, когда я сажусь рядом с кроватью.
— Мама… что случилось?
Она
— Я в порядке, детка. У меня просто закружилась голова, и я потеряла сознание. Побочный эффект некоторых лекарств. Низкое давление. Знаешь, как это бывает.
Я пытаюсь улыбнуться, но понимаю, что это больше похоже на гримасу. Она все равно притворяется и слегка улыбается мне.
В голове снова и снова звучит барабанная дробь, повторяющая: я не могу потерять ее, и это все, о чем я сейчас думаю.
— Когда они собираются выпустить тебя отсюда?
— Я не уверена…
Кто-то стучит в дверь, прерывая ее, и наше внимание переключается на вошедшего доктора.
— Здравствуйте! Мне жаль видеть вас снова при таких обстоятельствах.
— Вы не знаете, когда ее выпишут? — спрашиваю я доктора, поскольку мама сказала, что ничего не знает.
— Боюсь, мы пока не знаем.
Я пытаюсь сдержать панику.
— Что это значит?
Он улыбается нам обеим.
— Мы с твоей мамой уже поговорили, но, боюсь, события развиваются быстрее, чем мы ожидали. Ей понадобится тщательный уход, и затем, думаю, нам следует обсудить варианты лечения в хосписе, чтобы ее последние дни прошли как можно безболезненнее.
Хоспис? Последние дни? Этот доктор несет какую-то чушь. Да, моя мать больна, но надежда все еще есть.
— Нет! — слово вылетает из моего рта, заставляя и маму, и доктора вздрогнуть.
– Детка.
– Мама пытается утешить меня, но я крепко сжимаю ее руку в ответ.
— Должно же быть что-то еще, что мы можем сделать. Мы даже не приступили к экспериментальному лечению, о котором вы мне рассказывали. Мы еще можем что-нибудь сделать.
Они начинают говорить одновременно.
— Я не…
— Твоя мама не…
Я прерываю их и осторожно отпускаю мамину руку, кладя ее на кровать. Затем поворачиваюсь к доктору.
— Мы можем поговорить наедине, пожалуйста?
Доктор Митч бросает взгляд на маму, та кивает, и я выхожу в коридор следом за ним. От запаха дезинфицирующих средств и латекса тянет блевать, потому что этот запах всегда ассоциируется с пребыванием мамы в больнице. Ненавижу его. Обхватив себя руками, смотрю на доктора.
— Если дело в деньгах, я могу их достать, чтобы продолжить, обещаю, даже если мне придется бросить учебу и устроиться на работу. Я сделаю все, что нужно. Пожалуйста, не отказывайте ей в лечении только потому, что у нас нет страховки.
Взгляд доктора смягчается,
— Деньги здесь не причем. В нашей больнице есть меценаты, которые могут помочь. Думаю, пришло время рассмотреть перспективы. Твоя мама устала. Она не хочет провести свои последние дни в бесполезной борьбе. Ты должна понять, что, даже если ты этого не хочешь, этого хочет твоя мама.
Я огрызаюсь.
— Нет. Мне все равно, чего она хочет. Когда все закончится, она будет жива и благодарна за то, что я вмешалась и убедила ее сделать это.
Он качает головой, глядя на меня.
— Знаю, это тяжело, Мэйбел, но я должен учитывать пожелания твоей матери.
Делаю прерывистый вдох, но кажется, будто вообще не дышу.
— Я поговорю с ней еще раз. Я уговорю ее.
— Ты можешь стараться изо всех сил, но, пожалуйста, помни, что желания твоей матери тоже важны.
Я киваю и смаргиваю слезы, выступившие на глазах. Я не сломаюсь здесь. Только не перед ним или мамой.
Мы возвращаемся в палату, и я снова беру маму за руку.
— Мама, ты попробуешь этот экспериментальный препарат ради меня? Что мы теряем, если ты… — я почти давлюсь словами. — Все равно… умираешь.
Хочу, чтобы она увидела, как мне больно ее терять. Я не готова. Не могу с этим смириться.
— Детка, мы не можем. У нас нет на это денег, и я не позволю тебе бросить учебу из-за меня.
— Если бы я получала деньги, не бросая учебу, ты бы согласилась?
Она фыркает, ее взгляд затуманивается, когда помпа, стоящая рядом с кроватью, посылает очередную дозу лекарства в капельницу.
— Ты же не собираешься стать стриптизершей, правда?
Я смеюсь.
— Ага, потому что все хотят увидеть мое пастообразное бледное тело. Сомневаюсь, что на стриптизерш-книжных ботаников есть большой спрос. — Качаю головой. — Нет, конечно, я не стану стриптизершей.
Доктор Митч подходит к кровати и пристально смотрит на мою мать.
— Значит ли это, что вы хотите продолжить?
Она устало кивает, и я чувствую себя немного виноватой, но не настолько, чтобы взять свои слова обратно. Она — все, что у меня есть. Как только доктор уходит, я снова сажусь в кресло и стараюсь не дать панике, которую испытываю, просочиться в мой голос.
— Не волнуйся, мам, я позабочусь о тебе. Мы справимся с этим вместе.
Она поворачивается в кровати, стараясь не задеть трубку капельницы.
— Откуда у тебя эти деньги? И скажи мне правду, потому что, больна я или нет, но ты еще не слишком взрослая для порки.
— Репетиторство, как обычно. Я просто повышу плату, ну, знаешь, в связи с инфляцией. Никто ничего не заподозрит.
Когда она смотрит на меня, в ее взгляде столько доверия, и я не собираюсь от этого отказываться. Всю мою жизнь она давала мне все, растила меня как мать-одиночка и работала на нескольких работах, чтобы обеспечить всем необходимым. Я могу сделать это для нее.