Тиран
Шрифт:
Арета же, напротив, заулыбалась: история развлекла ее.
— Мне бы хотелось с ним познакомиться.
— Ты его увидишь. Он гостеприимный хозяин. И учти и даже с женщинами. Однако начинай говорить, только если к тебе обратятся, а когда он даст тебе понять, что общение с тобой себя исчерпало, отправляйся на женскую половину. Я пришлю за тобой, как только настанет подходящий момент.
Так беседуя, они подошли ко входу в дом. Последний ничем особенно не выделялся: портик, за ним — деревянной дверь в белой стене из известняка, увитой розами, наполнявшими вечерний воздух своим терпким ароматом. Раб впустил их и провел в атриум, где гостей встретил сам Теллий.
Дионисий, мальчик мой, я все это время пребывал и тревоге — с тех пор как узнал, что ты с пятьюдесятью воинами отправился сражаться с целой карфагенской армией.
— Везет тебе, раз у тебя еще не пропала охота шутить, — ответил Дионисий. — Если бы ты видел то, что видел я, она бы у тебя уже давно прошла.
Теллий знаком пригласил обоих войти.
— Не порицай меня, я только и хотел сказать, что ты слегка сумасшедший, раз отважился с горсткой людей пойти навстречу такой опасности.
— Я по крайней мере помог уцелевшим, провел их наиболее безопасным путем, подальше от больших дорог, где их могли поджидать нежелательные встречи.
— Это да, ты всегда все правильно делаешь и в конце концов оказываешься прав. Даже скучно. А что это за нежнейшая голубка? Очень красива, хотя и слишком худа, насколько я знаю твой вкус. Где ты ее раздобыл? Она не из Акраганта, это ясно. Ни один отец в здравом уме не позволил бы ей вот так разгуливать с тобой по ночам. Однако ее прекрасные длинные волосы говорят мне о том, что эта девушка свободна по своему статусу и…
— Она из Селинунта… — оборвал его Дионисий.
Теллий внезапно потемнел лицом.
— О, бедная девочка, — проговорил он, склонив голову, — бедняжка. — Он повел их через атриум, освещенный двумя рядами ламп в бронзовых канделябрах. — В этом доме уважают традиции, — произнес он, обращаясь к Арете, — а значит, ты будешь ужинать с моей женой и ее подругами: они милые женщины, тебе с ними будет хорошо. — Он указал на служанку, входившую в этот момент в помещение с подносом, полным лепешек: — Она отведет тебя наверх, в гинекей [10] .
10
Женская половина в доме.
Служанка, поставив поднос на стол, подошла к Теллию, тот шепнул ей что-то на ухо. Когда она и Арета скрылись из виду, хозяин обратился к Дионисию:
— Я велел ей передать женщинам, чтобы они не огорчали ее неуместными расспросами. Вероятно, она прошла через невообразимые страдания.
— Ее семью перебили варвары, а если кто и спасся — наверняка он завидует мертвым.
— Все было так ужасно?
— Я не видел города. Я встретил беженцев на расстоянии примерно десяти стадиев от него, но они о многом рассказали мне. Никогда в жизни своей я не слышал более кошмарных историй. Некоторые женщины потеряли рассудок. Я помню одну, лет тридцати с небольшим. Вероятно, прежде она была очень красива. Я заметил ее в первый же вечер: она раскачивала головой из стороны в сторону, напевая колыбельную, одним и тем же заунывным тоном, уставившись взглядом в пустоту. Это продолжалось часами. На следующий день я сел перед ней, хотел поговорить с ней, убедить поесть чего-нибудь, но понял, что она меня не видит. Зрачки ее были расширены, в глазах — сумеречная бездна. Никому так и не удалось заставить ее что-либо проглотить. Она умрет, если уже не мертва.
— Сколько человек спаслось?
— Точно не знаю, две-три тысячи, если не ошибаюсь, но многие еще погибнут — от ран и перенесенных мучений.
Слуга принес кувшин с водой и поднос, полил сотрапезникам на руки и дал им льняное полотенце, чтобы вытереться. Прочие рабы подали на стол ужин: жаркое из голубей с дикими яблоками, хлеб с сезамом и красное вино из Сибариса; хозяин и гость принялись за еду, лежа по обе стороны стола. Теллий велел накрывать таким образом, когда принимал тех, кого считал своими очень близкими и дорогими друзьями.
— А теперь? Как ты думаешь, что будет? — спросил он.
— Уцелевшие жители Селинунта хотят вернуться в свой город и отомстить. Они полны ненависти, затаили обиду и жаждут мести.
— А Сиракузы?
— Сиракузы — самый могущественный полис на острове. Они выполнят свой долг.
— Кажется, до сих пор они даже не пытались это сделать.
— Ты прав. Мы пришли слишком поздно, потеряли время на бесполезные обсуждения. Но это ведь и есть демократия, верно? С другой стороны, трудно было предположить, что осада и штурм будут проведены столь решительно и с таким размахом. Город пал за девять дней. Девять дней, понимаешь? Прежде на человеческой памяти такого не случалось.
— Да. Троя держалась десять лет… Но в наше время войны — совсем другое дело. Сейчас сражения выигрывают всякие хитроумные машины, а не люди.
— Беженцы рассказали мне, что тараны пробили стены по меньшей мере на двадцать пусов и те рухнули. Они привезли на кораблях все осадные орудия в разобранном виде, смонтировали их прямо на месте, там, где предполагалось использовать эти устройства, представляющие собой тараны с железными наконечниками. Подвешенные на деревянных опорных башнях, они обретают необходимую динамику в процессе раскачивания… — Дионисий внезапно умолк, поднялся и вздохнул. — Я не все рассказал тебе о девушке.
— Ну, давай, если думаешь, что я достоин твоей откровенности.
— Она не из Селинунта.
— Как?
— Она дочь Гермократа.
— Не может быть…
— Я в этом уверен. Она, видимо, сама не подозревает об этом, но я ее узнал. Я нашел ее среди беженцев, полумертвую от пережитого.
— О боги! Вот так история! Но что она делала в Селинунте?
— Тебе ведь известно, как в последнее время развиваются события в Сиракузах. Гермократ командовал нашим флотом в Эгейском море, помогая спартанцам в их войне против Афин. Но Диоклу удалось настроить против него народ. Он распространял слухи о том, что Гермократ якобы мечтает добиться единоличной власти, что он опасный человек для демократии — ну и прочую клевету. При поддержке своих приспешников — а они у него были повсюду, в том числе на влиятельных постах в Народном собрании — Диокл превратил Гермократа в одиозную фигуру в глазах всех, пользуясь тем, что тот был далеко и не мог защищаться. Словом, Диоклу удалось внушить народу неприязнь к нему и добиться от собрания долгожданного распоряжения о его отставке. Из Сиракуз отправили корабль, чтобы передать Гермократу приказ о сложении полномочий. В нем ему также предписывалось явиться перед собранием и ответить на все предъявленные обвинения.
— А он?
— Он поостерегся выполнять это распоряжение. Прочитав послание, он вышел в открытое море со своим боевым отрядом и пропал. До сих пор никто не знает, где он.
— Теперь, кажется, начинаю понимать.
Видимо, мы с тобой думаем в одном направлении. Гермократ, видимо, подозревал, что его семья в опасности, и при содействии надежного друга переправил жену и дочь в Селинунт — полагаю, там у него были свои люди. Он ведь не мог знать, что случится потом.
На некоторое время Дионисий задумался. Они обменялись беглыми взглядами.