Тирания Ночи
Шрифт:
Как выяснилось, прамане верили почти в то же самое, во что верили чалдаряне. Камнем преткновения было в основном то, кто именно удостоился божественного просветления – чалдарянские отцы церкви в Святых Землях или же Предвестники из Джездеда, что в Пекве.
– На самом деле разногласия вызывает идолопоклонство, – сказал один из священников.
– Идолопоклонство? – удивился монах. – Я уже давно отдалился от епископальных догм, которым следовал в детстве, но никаких таких идолов не припомню.
– В чалдарянских церквях их полно.
– Это не идолы, а статуи, они лишь изображают отцов церкви
– Но это материальные образы. Разве не это есть идолы? По определению? Не сам бог, но его образ, который должен неустанно напоминать о его вездесущем оке?
– Поскольку я сам больше не исповедую епископальную веру, то не могу ничего тебе ответить. Быть может, епископ Лекро сумеет объяснить разницу.
Брат Свечка достаточно долго прожил на свете и потому с недоверием относился к разного рода догмам. Догмы лишь отражали людскую потребность верить в то, что существует нечто более значимое, чем бренное человеческое существо, и полагаться на некий вселенский план.
Над волнами разнеслись звуки рога.
Платадурские матросы передавали сообщения с корабля на корабль при помощи специальных рогов (в других странах для этой цели использовали сигнальные флаги или барабаны), и навайский флот перенял платадурскую систему.
Объединенным флотом командовал платадурский генерал, а объединенными армиями – король Питер, который решил лично принять участие в кампании, потому что не доверял фиральдийцам. Особенно бротским. Особенно мнимым патриархам. Хотя церковь король поддерживал.
Главным талантом навайского короля была способность приспосабливаться к переменам. Он использовал те средства, которые хорошо работали, в том числе и патриарха, хоть и мнимого, зато имеющего власть над церковью.
Жители Платадуры и Наваи верили, что Питер успеет за время своего царствования покорить всю Дирецию. И многие обитающие там народы такая перспектива радовала.
– Что случилось? – спросил брат Свечка у одного из матросов, которые спешно убирали паруса.
«Таро», как и большинство платадурских кораблей, представлял из себя широкую и длинную галеру. Он мог принимать участие в сражении, но прежде всего был торговым судном. В море команда обычно не пользовалась веслами и шла на парусах, если только не наступал совершенный штиль.
– Капитанов созывают на «Изабет», совет там будет, – пояснил матрос.
Имя королевы навайской носило флагманское судно. Флотилия встала на якорь. На кораблях начали спускать капитанские шлюпки.
Ничего похожего на Шиппен брат Свечка в жизни не видывал. Корабли поменьше встали на якорь по обе стороны от входа в небольшую, но глубокую гавань рыбацкого городка под названием Таренти. Сам городок захватили навайские солдаты. Часть войска сошла здесь на берег.
То же самое повторилось в других портовых городишках. Брат Свечка не знал, что именно происходит. Кажется, военачальники хотели перекрыть поставки продовольствия в материковый Кальзир, тогда тамошние армии не смогут долго противостоять захватчикам.
Король Питер и граф Реймон должны были захватить остров, превышающий по размеру добрую половину чалдарянских государств, – и это лишь силами навайских и коннекских солдат, насчитывающих в общей сложности четыре тысячи человек (платадурцы на суше не воевали).
Военный опыт монаха ограничивался лишь резней у Черной горы, которой он стал невольным свидетелем, и Свечка не понимал, что Шиппен совсем не обязательно завоевывать весь целиком.
Местные жители не слишком долго сопротивлялись.
За всю историю Шиппена островитяне никогда не бились с захватчиками, если те высаживались на берег. Простым работягам было в общем-то все равно, кто у власти, ведь на их будничную жизнь ну'жды грозных владык никак не влияли – лишь бы добывались серебро и медь, а в садах и полях зрел урожай. Погода на острове почти всегда была благоприятной, а последнее стихийное бедствие разразилось еще в древности, когда произошло извержение нескольких вулканов.
Самые страшные бедствия на Шиппене были делом рук человеческих – иногда их вызывала война, но чаще какой-нибудь разошедшийся волшебник, вообразивший, что он может подчинить Орудий Ночи.
Лишь самые блестящие умы тешили себя иллюзиями, что смогут высвободиться из-под власти Тирании Ночи.
Брат Свечка и другие коннектенцы с «Таро» сошли на берег в Кальтиум-Циданте – крошечном городке, насквозь провонявшем рыбьими потрохами. В небе кружили тучи вопящих чаек. Кальтиум-Циданта был самым что ни на есть заштатным городишкой, хотя в древней истории и сыграл определенную роль. Именно из Кальтиум-Циданты колферский военачальник Эру Итутму отплыл защищать свою бывшую родину, Дринджер, и во главе многотысячной армии, которая верила в него как в бога, опустошил молодую тогда еще Бротскую Империю. Эру Итутму истребил около двухсот пятидесяти тысяч врагов, но в конце концов потерпел поражение как в Броте, так и на родине. Древние жители Брота отличались завидным упорством – десятилетиями сражались против Итутму и разбивали всех его союзников.
Ничем, кроме воспоминаний об Эру Итутму Кальтиум-Циданта похвастаться не могла.
– Точно как и в любом другом проклятом городишке на этом острове, – проворчал епископ Лекро. – Лодок нет, а все мужчины – либо шестидесятилетние старики, либо мальчишки, которым не исполнилось еще и двенадцати. Женщины же делятся на три категории: дурнушки, дурнушки пострашнее и совсем уж неприглядные дурнушки.
– Брис, я, конечно, всего-навсего простодушный еретик, – усмехнулся монах, – но мне отчего-то казалось, мы обязаны обходиться с местными дамами так, как хотим, чтобы обходились с нашими коннекскими женушками. Не говоря уж о том, что священники дают обет безбрачия.
– Свечка, ты ужасный зануда.
– Стараюсь, как могу.
Правда заключалась в том, что в городе просто-напросто не осталось ни одной сколько-нибудь молодой женщины, а на тех, кто остался, польститься было решительно невозможно.
– Все дамы, – прокомментировал Лекро, – включая овец, коз и свиней, которые могли бы ввести грешника в соблазн, прячутся в горах.
Захват Кальтиум-Циданты и окрестностей произошел скучно и буднично. Единственным раненым оказался терлиагский праманин, который сломал палец, красуясь перед местными мальчишками. Те жители, кто не укрылся в горах, не оказали ни малейшего сопротивления, хотя, что естественно, были порядком обеспокоены.