Тираны. Книга 1. Борджиа

Остапенко Юлия Владимировна

Он больше никогда не возвращался в Форли, а Катерина Сфорца через девять месяцев тайно родила девочку. Ее назвали Анной-Марией-Кьярой. Она была отдана на воспитание в монастырь, затем, согрешив и оставив монашкам приплод, бежала, и дальнейшая судьба ее неизвестна.

Интерлюдия II

2010 ГОД

— Ну что вам сказать, — протянул, поправив очки, Анджело Мартелли. — Случай более чем любопытный.

Он говорил, как медицинское светило, приглашенное на симпозиум по диагностике уникального заболевания, и вид имел отчасти смущенный, отчасти торжественный. Кьяра была

шапочно знакома с ним — одно время он служил лаборантом клиники, в которой работала Стелла, и даже пытался подбивать к ней клинья. Но, конечно, этот низкорослый, щупленький человечек в непомерно больших очках с толстыми стеклами не имел ни единого шанса с красоткой-медсестрой, за которой увивались щеголеватые интерны. Хотя если бы Стелла спросила мнение Кьяры, та бы сказала, что этот коротышка стоит их всех. Он, по крайней мере, знал толк в своем деле, а не просто пускал пыль в глаза.

По его воодушевленному виду Кьяра поняла, что разговор будет долгим, и, скрестив под столиком ноги — они сидели в уличном кафе, было довольно холодно, и она зябла — еще раз поблагодарила его за то, что он согласился помочь ей с этим делом.

— Ерунда, — отмахнулся Мартелли. — Правда, пришлось задействовать некоторые дорогостоящие реактивы, но это вряд ли заметят, у нас и так вечно перерасход…

Кьяра молча проглотила намек. Она и рада бы заплатить, но нечем — особенно теперь, когда выяснилось, что она в самом деле пропустила платежный период по страховке, и разгром в квартире ей никто компенсировать не станет. На полноценную экспертизу у нее просто не было средств, и Анджело Мартелли оставался ее единственной надеждой.

— Вы обращались в полицию? — внезапно спросил Мартелли, и Кьяра, слегка вздрогнув, вскинула на него глаза.

— А стоило?

— И правильно, — неожиданно спокойно кивнул химик. Он снова поправил очки. — Знаю я этих судмедэкспертов. Выдадут вам бумажку, на которой не выписано и половины реального состава, а остальное засекретят, так в нем толком и не разобравшись. Так что вы правильно поступили, когда пришли с этим ко мне.

— Что вы выяснили? — не выдержала Кьяра — вступление начало ее утомлять.

Мартелли на мгновение обиженно скривился, но потом сдался.

— Прежде всего, вы правы, это вино пятисотлетней выдержки. Я, честно говоря, не поверил, когда вы сказали. Осколок стекла и пробковый материал выглядят старыми, но для точного анализа у меня нет необходимых ресурсов. Вам стоит обратиться в институт археологии или в Центральный реставрационный.

Кьяра кивнула. Она уже думала об этом, но сейчас ее больше интересовало само вино.

— Судя по результатам, — продолжал Мартелли, — вино действительно пробыло в этой бутылке пятьсот лет. Причем хранилось в достаточно хороших условиях: в темноте, прохладе, но заморозке не подвергалось. Обычно за такой срок, при доступе тепла и кислорода, вино превращается в уксус. Но здесь использовались природные стабилизаторы в виде специальных смол. Поэтому неудивительно, что ваша кошка лизнула его. Обычно-то кошки запах уксуса на дух не выносят, но здесь он практически отсутствовал, чтобы отпугнуть бедняжку…

— Это была не моя кошка.

— Да? Тем лучше. О чем я говорил? А, уксус. Так вот, несмотря на давность, я бы даже сказал, древность, само по себе вино все еще вполне пригодно к употреблению. Полагаю, это великолепное, с невероятно насыщенным вкусом кьянти. Правда, спирт из него практически весь

выветрился, так что, в сущности, получился бы невероятно старый и дорогой компот.

— Получился бы? — уточнила Кьяра, и Мартелли победно сверкнул стеклами очков.

— Получился бы. Если бы не яд.

Кьяра стиснула ноги под столиком крепче. Мимо них прошла официантка, покосилась с неодобрением — они заказали по чашке эспрессо и не попросили оставить меню. Но Кьяра подозревала, что разговор не затянется надолго.

— Так оно все-таки было отравлено. С самого начала, — она не спрашивала, а утверждала, и Мартелли закивал.

— Вне всяких сомнений. Причем состав яда просто удивительный. Во-первых, мышьяк. Изначально это, скорее всего, была обычная окись мышьяка, которую широко используют в ядах. Но со временем она прореагировала с белками, спиртами и альдегидами. Все продукты таких реакций еще более ядовиты, чем исходный мышьяк, так как органические производные легче усваиваются организмом. Именно это и убило так жестоко вашу кошку.

— Она не моя, — машинально повторила Кьяра, но Мартелли словно бы не услышал — он увлекся.

— Во-вторых, соли меди. Вы мне принесли образец из разбитой бутылки, но в нем успел скопиться осадок — очень характерный осадок зеленовато-голубого цвета. Скорее всего, медь использовалась как катализатор, так как сама по себе гораздо менее токсична. И, наконец, фосфор. Предполагаю, белый фосфор, хотя трудно сказать точно — он окислился и перешел в соли, но их концентрация в осадке очень велика.

Он замолчал, глядя на Кьяру с самым торжествующим видом. Потом, не увидев на ее лице ожидаемого восторга, досадливо пристукнул ладонью по краю стола.

— Вы не понимаете? Мышьяк, соли меди, фосфор! Ни с чем не ассоциируется?

— А должно? — недоуменно спросила Кьяра. Химия никогда не входила в число ее любимых школьных предметов.

— Вы бы не выиграли в викторине миллион лир, — вздохнул Мартелли. — Это же составляющие знаменитейшего рецепта. Яда всех времен. «Кантарелла», — Кьяра приподняла брови, и Мартелли закончил: — Яд Борджиа.

Кьяра дернула рукой. Нетронутая чашка эспрессо подскочила, заваливаясь набок в выемке блюдца. На пластиковую поверхность столика плеснуло темной жидкостью.

— Ох. Простите, — пробормотала Кьяра, выдергивая из салфетницы бумажный клочок и промокнув пятно.

— Яд Борджиа, — смакуя эти слова, проговорил Мартелли. Его взгляд стал мечтательным, оплошности Кьяры он не заметил. — Я, конечно, не дам стопроцентной гарантии, и никто не даст, потому что точный рецепт не сохранился. Известны только некоторые компоненты, но они достаточно специфичны. В те времена редко использовались сложносоставные яды, обычно все делалось проще, без затей, как правило, на чистом мышьяке и настойках ядовитых трав, вроде белладонны. Кьяра, я не собирался задавать вам этот вопрос, но теперь просто не могу удержаться: скажите, пожалуйста, где вы взяли эту бутылку?

Кьяра все еще возила мокрой салфеткой по столу. Влага с пластиковой поверхности убиралась плохо.

— Мне ее прислали, — ответила она. — В подарок.

Мартелли присвистнул, и Кьяра чуть не улыбнулась, так не вязался этот залихватский звук с обликом студента-ботаника.

— Хорошенькие же у вас друзья.

— Не думаю, что это были друзья, — сказала Кьяра и отбросила промокшую салфетку.

Мартелли снова покивал, глядя на нее сквозь толстые стекла очков.