Титан
Шрифт:
– Но я…
– Пой! – прогремела Гея.
И Сирокко запела. Ее история заняла несколько часов, потому что когда Сирокко хотела сократить ее, Гея потребовала подробности. Сирокко начала увлекаться повествованием. Язык титанид как нельзя лучше подходил для этого; она остановилась на речитативе, так как построение фраз не подходило для песни. Закончив свой рассказ, она ощутила чувство гордости, у нее слегка прибавилось чувство уверенности.
Гея, казалось, переваривала услышанное. Сирокко нервно заерзала. Наконец Гея опять заговорила.
– Это была хорошая история, – сказала
Сказав это, она исчезла. В течение нескольких минут на этом месте еще видно было мерцание, потом и оно исчезло.
Они огляделись вокруг. Они очутились в большой, увенчанной куполом комнате. Позади них находились ступени, которые больше не освещались, они тянулись в темную внутреннюю часть ступицы. На ступеньках выстроились ржавые форсунки, они непрерывно дымили издавая резкий свист охлаждаемого металла. В воздухе стоял запах горелой резины.
Мраморный пол был потресканным и обесцветился, он был покрыт слоем пыли, на которой отпечатались следы их ног. Это место выглядело как изношенный оперный театр, в котором погасли огни и рассеялся мираж представления.
– Здесь происходили странные вещи, – сказала Габи, – но это все объясняет. Куда мы теперь идем?
Сирокко молча показала на небольшую дверь в левой от них стене. Она была приоткрыта и через щель проникал сияющий свет.
Сирокко толкнула дверь, огляделась вокруг, с возрастающим чувством, что она видит что-то знакомое, и вошла во внутрь.
Это была большая комната с четырехметровым потолком. Стены были покрыты панелями под цвет дерева, на них висели картины в позолоченных рамах. Мебель была в стиле Людовика XVI.
– Дежа вю, да? – раздался голос из дальнего края комнаты. Это была коренастая, невысокого роста женщина в свободном платье рубашечного покроя. Она была также похожа на Гею, как кусок мыла на «Богоматерь» Микеланджело.
– Присаживайтесь, присаживайтесь, – весело приглашала она. – Не надо стоять как во время церемонии. То, что вы видели – все это так: пыль в глаза; реальности в этом почти нет. Могу я предложить вам что-нибудь выпить?
Глава 24
У Сирокко изменились взгляды.
– Знаешь что? – спросила она, испытывая нечто большее, чем легкое головокружение. – Если бы кто-то прямо сейчас сказал, что «Властелин Колец» никогда не покидал орбиты Земли и что все это штучки Голливуда, то я, думаю, и глазом бы не моргнула.
– Вполне естественная реакция, – сказала Гея успокаивающе.
Она расхаживала по комнате, подавая бокал с вином Габи и двойной виски Сирокко, поправляя картины на стене и смахивая со стола пыль тряпкой из старой юбки.
Гея была низенькая и приземистая, она напоминала бочку. Кожа у нее была обветренная и загорелая, нос картошкой, но в уголках глаз и чувствительного рта притаились смешливые морщинки.
Пытаясь отвлечься от обуревавших ее мыслей, Сирокко старалась определить, на кого похоже ее лицо. В.С. Филдс? Нет… похож только нос. Потом она придумала. Гея похожа на Чарльза Лафтона в «Личной жизни Генриха VIII».
Габи и Сирокко сидели на противоположных краях слегка потертой кушетки. Гея поставила около каждой по бокалу, затем пересекла комнату, чтобы возложить свою массу в кресло с высокой спинкой. Пыхтя, она устроилась поудобнее и переплела пальцы.
– Можете расспрашивать меня, – сказала Гея, выжидающе склонившись вперед.
Сирокко и Габи переглянулись, потом посмотрели на Гею. Последовало непродолжительное молчание.
– Ты говоришь по-английски, – сказала Сирокко.
– Это не вопрос.
– Каким образом ты говоришь по-английски? Где ты его выучила?
– Я смотрю телевизор.
Сирокко знала, какой следующий вопрос она хочет задать, но не была уверена, стоит ли это делать. Предположим, она последняя из строителей Гея. Не было никаких доказательств, что Гея и в самом деле единый организм, как говорила Апрель, но возможно, что эта персона считает себя богиней.
– Как… насчет этого шоу… там, снаружи? – спросила Габи.
– Все дело в зеркалах, дорогая, – махнув рукой сказала Гея. – Не более, чем ловкость рук. – Она посмотрела на свою ладонь. Потом взгляд ее стал жестче. – Я хотела убедиться, что вы и в самом деле герои. Я дала свое лучшее представление. Я подумала, что на этой сцене нам будет лучше общаться. Комфорт, еда, выпивка… Хотите что-нибудь поесть? Кофе? Кокаин?
– Нет… мне… ты сказала…
Ты сказала кофе?
…кокаин?
У Сирокко пощипывало в носу, она испытывала самую большую тревогу и самый меньший страх за все время, как они переступили порог ступицы. Откинувшись назад, она сидела на кушетке и смотрела в глаза созданию, называвшее себя Геей.
– Ты сказала зеркала. Но кто тогда ты?
Улыбка Геи стала еще шире.
– Надо докопаться до самой сути, да? Хорошо. Я люблю прямоту. – Поджав губы, она, казалось, размышляла над вопросом.
– Ты имеешь в виду, что это такое, или кто такая я?
Она сложила руки на своей необъятной груди и продолжала:
– Я – три разновидности жизни. Существует само по себе мое тело, которое является окружающей средой, по которой вы передвигаетесь. Существуют мои создания, такие как титаниды, которые принадлежат мне, но которые мною не управляются. И существуют приборы, которые отделены от меня, но некоторые являются частью меня. Я обладаю определенными умственными способностями, которые иногда бывают полезными при создании миражей, которые вы видели. Можете называть это гипнозом, или телепатией, хотя это ни то, ни другое.
Я могу создавать живые существа, которые являются продолжением моей воли. Одному одиннадцать лет, и это только одна из разновидностей. У меня есть и другие. Они построили эту комнату и ступени снаружи, большинство планов я позаимствовала из фильмов. Я большой любитель фильмов, и я тебя понимаю…
– Да, но наступает…
– Я знаю, знаю, – успокоила ее Гея. – Я странствую. Это чертовски досадно. Я должна поговорить с тобой об этом. Когда я заговорила, что слышала тебя раньше… ладно, я использовала верхний клапан Океана как гортань, гоня воздух из спицы. Это вносит разлад в погоду. Эти три слова посылают снег на Гиперион.