Тизер

Кочеровский Артем

Ползу по стенке к двери, поворачиваю замок, в квартиру вламывается Витя:

– ТЫ В ДОСКУ ОБОРЗЕЛ, СУКА!? СКОЛЬКО ТЕБЯ ЖДАТЬ? МНЕ, ЧТО, ЗАН...
– расширяются глаза, снижается темп.
– Заняться больше нече... Ты в порядке, чувак?

– Ну так..., - щурю глаза.
– А что?

– Хреново выглядишь, - закрывает дверь, впивается взглядом в черную руку.
– Бля-я-я...

Пожимаю плечами, потому что говорить - влом. Воды так и не попил. Витя, прилагая усилия, отводит взгляд, рука роется во внутреннем кармане, достает бумажку

со схемой и подписью на обратной стороне. Бинокль висит на шее.

– Вот билет, - протягивает.
– Вертухаи согласились пустить тебя. Сколько времени?

– Показываю часы.

– Если хочешь успеть, то нужно что-то делать. Их смена закончится в четыре, а новые уже не в курсе, что ты придешь. Но я хз... Ходить то вообще можешь?

– Ну так..., - сиплый голос царапает горло. Устал стоять, трясущиеся ноги ищут, куда бы взвалить тяжеленную задницу.

– А хилка? Не помогла?

– Хилка понадобится для квеста.

– Для какого нахер квеста?! Посмотри на себя!

Тащу спину по стенке, чтобы оказаться перед зеркалом. На меня смотрит живой мертвец: лицо стало белым, как у альбиноса, на лбу выступили капли холодного пота, глаза впали, мешки окрасились в темно-синий, по шее к подбородку ползут черные вены.

– Дай попить, - во рту пересохло настолько, что в голосе слышен свист.

Витя валит на кухню, приносит табурет и бутылку. Сползаю по стене, приземляю задницу на островок безопасности, пью.

– Мне нужен воздух.

– Чего?

– Помоги подняться на крышу.

... ... ...

Витя стоит в двадцати метрах от парапета. Расставил в стороны руки, будто пытается удержать равновесие. Топчется на месте шагами лилипута:

– Как же я очкую!
– бешенные глаза бегают по уходящему вдаль горизонту.
– Гребанная высота, сука! Ненавижу!

Его нытье долетает до ушей отрывками, словно спич радиоведущего в глухом лесу. Я стою на парапете, подо мной - тридцать метров для затяжного прыжка. Страшно. Дышу полной грудью, успокаиваю себя тем, что все случится быстро и не больно. Ветер треплет майку и семейные труселя, охлаждает инфицированный организм с температурой под сорок. Легчает.

– Слушай, Мирон!
– Витя сложил руки рупором, кричит в спину.
– Может я пойду, а?! Ты тут типо веселись и все такое, а мне чет... не очень...

– Ладно, - ветер заглушает мой голос. Набираю полную грудь воздуха, кричу.
– Шмотки! Забери!

– Да ты заеб..., - на секунду затихает ветер, и я отчетливо слышу его недовольство.
– Сейчас! Иду!

Витя опустил центр тяжести так низко, что едва не трет задницей по рубероиду. Черепашьими шагами приближается к бортику. Рядом валяются армейские штаны, ботинки, часы, нож с ремнем. Небрежно хватает в охапку, сваливает к середине крыши.

– Все! Я ушел! Жду в квартире!

Кричать в ответ - впадлу. Делаю ленивый мах рукой. Вали ты уже...

Потихоньку, то самое сумасшедшее желание сигануть вниз преобладает над страхом. Босые ноги сантиметровыми

шагами приближаются к краю. Большие пальцы сползли вниз, ухватились за парапет, будто птичьи лапки.

Вдыхаю, завожу руки за спину, тело кренится вперед, ноги отталкиваются от парапета. Вытягиваюсь, будто прыгаю щучкой в воду, лечу...

Пролетел две трети и понял, что за тридцать метров ощутить прелесть свободного падения невозможно. Последними мыслями были не воспоминания из прошлого, не горечь от безысходности и не флешбеки студенческой жизни. Жалею, что не попросил Витю проверить, умру ли я. Страшно упасть, а потом несколько часов валяться на асфальте, изнывая от боли.

Закрываю глаза. ХЛОП! Внутри все сжалось, не могу дышать...

... ... ...

За спиной хлопает дверь.

Смотрю на руку. Выгоревшие волосики торчат из смуглой здоровой кожи. От пожирающей меня дыры не осталось и следа. Левая рука не верит глазам, тщательно прощупывает каждый сантиметр предплечья. Получилось!

Настроение стрельнуло вверх, как термометр в пустыне, после холодной ночи. Все познается в сравнении, иногда достаточно вернуться в обыденное состояние, чтобы почувствовать себя счастливым.

Как, к примеру, с зубной болью. Застанет тебя где-нибудь в дороге или на отдыхе. Терпишь эту зудящую хрень, опухает щека, готов не есть хоть пару месяцев, лишь бы избавиться от нее. Проходит время - идешь к стоматологу. Белоколпачный поколдует жужащими инструментами, потычет острыми палками - боль исчезнет. И вот ты уже летишь домой в предвкушении вкуса заныканного сникерса, который будешь жевать на обе стороны, а не стравливать по кусочку левой половине челюсти, как раньше. Улыбка не покидает твое лицо, а любопытный язык так и норовит облизать свежую пломбу.

Впервые избавляюсь от смертельной болезни, пускай и в игре, но ощущение потрясающее. Ты снова жив, снова можешь тянуть тетиву и лутать неугодных.

От переполняемых чувств, правый кулак выстреливает в дверь шкафа. Приложился в полсилы - подохренел от результата. По ДСП толщиной в спичечный коробок поползла трещина, шкаф зашатался, словно кисель. Похоже, пилюльки все же дают о себе знать. Становлюсь сильнее.

Влажу в джинсы на три размера больше, закатываю штанины. В прихожей ждут коричневые сандалии, жилетка без рукавов. Тщательно квартиру не лутаю - нет времени. Ноги несут на улицу.

Включаю спринт, через пять минут пробегаю мимо темного пятна на асфальте, тело Мирона исчезло. Забегаю в подъезд, выстукиваю два коротких и два длинных, Витя открывает:

– Ну, что, получилось?

Поднимаю правую руку.

– Отлично!
– рад не меньше меня.
– А чего так долго?

– Где часы?

Держит в руке блокнот и шариковую ручку, концом указывает на комод. Поднимаю, смотрю на стрелки:

– Та-а-к... меня не было сорок минут. Пять потратил в квартире и еще пять - на дорогу. Задержка на респ получается - полчаса, - заканчиваю размышления, просачиваясь в комнату.