Тьма и Хаос
Шрифт:
И главные факторы. Во-первых, у меня на нее планы, и многое на Амелию завязано. Меньше всего хотелось, чтобы замыслы были разрушены из-за ее глупейшей гибели в землях Хаоса, к покорению которых она абсолютно не готова. Во-вторых, не меньшие возлагал на Лаену, целительница же могла ее подвести под молотки на ровном месте. И не специально, отнюдь, а по дурости. Нет ничего хуже во время практически боевой операции иметь рядом человека, возомнившего себя бессмертным и самым-самым крутым, на которого тебе не плевать. Здесь же встретились два одиночества — знахарка не имела близких подруг, демонесса, по понятным причинам,
Демонессу сразу же включал в работу, потому что она превосходно вооружена, амуниция одна из лучших, артефакты — какие поискать и не найдешь, боевые навыки на высоте (по отзывам). Еще ей достались перчатки, волшебные накладки на шип на хвосте и на рога с поверженного Грангира. Кроме тарнирского меча «Поющего баллады Мары», которым девушка явно неплохо владела, велел из оружейки Деймона выбрать староимперский арбалет. И минимум сто болтов: на нежить, кречетовские, волчьи и обычные — по двадцать пять каждого вида. Добавим сюда барса, которым она управляла виртуозно, а в седле хищника словно родилась, в отличие от Амелии. Дополнительно, караван среднестатистических селян или уже горожан будут сопровождать стражники и гвардейцы лэрга. Остальное походное имущество доберет сама, деньги на необходимые расходы получила. Подотчетные.
Соль, дефицит которой начал образоваться благодаря моей же деятельности, необходима и важна. По плану от Сумеречных в экспедицию направлялись четырнадцать транспортных средств от телег до арб и десять гшундаров, которые могли утащить на загривке не меньше, чем тирк (количество транспорта согласовал с лэргом). Эрин Брукус же за завтра-послезавтра должен подобать шахтеров.
Кроме Лаены, какой можно более или менее доверять, направить с ними просто некого. Управляющий нужен на стройке, воевода требовался на другом направлении, дер Ингертос оставался в Демморунге.
Демонесса же — это прямой проводник моей воли. Не слишком полагался на бывших стражников. Опять сегодня отметил, что у Кевина не получалось держать подчиненных в ежовых рукавицах, и лично карать с предельно-возможной жесткостью. Он их практически просил выполнять приказы, апеллируя к карам с моей стороны, напоминая о клятве на крови. Так быть не должно. Норг, в целом, меня устраивал и завоевывал все больше доверия, Берг и Баск — звезд с неба не хватали, но с нарезанными задачами справлялись.
Впрочем, объектов для охраны полно — на первое время всем работа найдется.
И все больше вопросов вызывал Ленар, как и давал важной пищи для размышлений, которую он предоставлял постоянно. После поединка с эльфами, Щепка стал подбивать Енгу стартануть в свободное плаванье сразу, едва закончится ее двухмесячный контракт со мной. Сам же очень сетовал, что сглупил и на целых шесть лет пошел под мою руку и думал, как договориться, чтобы соскочить. Мне было интересно слушать этот диалог, пока ожидал аудиенции у наместника, и смотрел, как собирали трофеи.
Вдова стала в одночасье очень обеспеченной женщиной, да и сам он. Разбогатели, получив оговоренные десять процентов с суммы выигрыша. Огромные деньги. Щепка напирал на будущую сладкую и свободную жизнь, а еще, уговаривал уже завтра вложиться с ним в обеспечение трех команд, собирающихся на земли Хаоса за долю от добычи, «дело верное, я сам карты
К чести вдовы, она выводы сделала и на уговоры не купилась, а послала любовника далеко и надолго: «Я уже с тобой позавчера столько подняла! Столько! Лучше помолчи!». Да, уж прокатилась на американских горках — из грязи в князи, снова в грязь, и вот опять на вершину заехала. И, видимо, купируя возможные угрозы, Енга сразу же обратилась ко мне с уговорами принять полную клятву верности на крови, со своей стороны обещала сделать все возможное и невозможное для запуска гостиничного и ресторанного бизнеса. Мне понравилось, что женщина сделала осознанный и обдуманный выбор, когда не нуждалась в средствах. Поэтому минус еще один кусок души и клятва.
А Кевина нужно однозначно ставить снабженцем, не зарывать реальный талант в землю. Вот здесь он просто горел, преображался и достигал результата. Сейчас десятник занимался поиском необходимого мне имущества. Еще он отличный трофейщик — тряпки после него не оставалось, и отменный меняла ненужного на нужное с прибытком. Дотошный донельзя, вел списки — все до последней пуговицы вносил, и даже в личное время корпел, сравнивал цены, что-то писал, перечеркивал, морщил лоб, часто его лицо озаряла довольная улыбка. Наблюдал при помощи «Скорпа». Специалист по бартерным сделкам. Скорее всего, именно эти качества и послужили тем фактором, что Кевина хотели сослуживцы сделать старостой нового поселения, а не авторитет на ниве службы и смертоубийства. Обдумывал, а не оставить ли десятника пока в Демморунге, тут дел громадье по его профилю. Лаене же дать в помощники Норга, и назначить ее командовать моими силами в соляном караване? Сразу окунуть в жизнь и учебу?
Так размышляя, я зашел в пыточную, где сразу понял — допрос завершен. Дер Ингертос сидел на табурете перед столом, на который поставил локти, сложил руки домиком. Большие пальцы упирались в губы, а указательные в лоб. По всему помещению разбросаны ошметки человеческой плоти и костей, все залито кровью и дерьмом из кишок, открытый люк со слизнями. Вонь. И зловещая тишина, добра в нее не привносил противный скрежет ржавых цепей — на один из крючьев удачно угодила чья-то волосатая нога, и теперь чуть раскачивалась.
Нормально. Тяжелый у меня день получался. И все из-за соратников. Зла не хватало. С трудом удалось сдержаться, чтобы ни один мускул на лице не дрогнул. Я перекинул еще одно зерно четок, а внутри все клокотало.
Сука. Хладнокровная и выдержанная донельзя. Эмоции мэтр держал в узде. И у него учиться? Но опять же, небольшая характеристика к портрету мага. А больше здесь уже ничего не исправишь. Поэтому…
Я взял табурет и уселся напротив еще одного чрезмерно самостоятельного члена Дома, положил сверток на относительно чистую столешницу. Дер Ингертос поднял на меня взгляд, в котором ярость перемешивалась с душевной болью: