Тьма миров
Шрифт:
Короче, Офигель, с мягкой, скромной, чуть извиняющейся улыбкой игнорируя все нравоучения, обживался в телеге всерьез, основательно и надолго, не забывая, что путешествует не в гордом одиночестве. По этой части к нему претензий не имелось, ведь половина из украденного. Проблема в другом: всё вышеперечисленное можно было бы приобрести на законном основании, деньги у путников имелись. Только скажи, что считаешь нужным купить, ведь права голоса эльфа никто не лишал. Но тут, видимо, его воровская натура рвалась наружу: проще и дешевле умыкнуть, чем о честной сделке заикнуться, а то как бы язык не сломался или пополам не треснул. Хотя молчаливостью длинноухий не отличался, на остальные темы болтал за милую душу.
— Сыпь, — скомандовала
Колдунья равномерно распределила измельченные корешки и травы по исходящей паром перловке, не забыла отряхнуть туда же остатки, прилипшие к ладоням, после чего Странница накрыла котел крышкой. Затем они дружно взялись за края палки, на которой он висел промеж двух воткнутых рогатин. Переместив котел на центр расстеленной скатерти, Натока устроилась, по-турецки поджав под себя ноги, между Айкой, кромсающей каравай на толстые ломти, и Анклом, задумчиво таращившимся в черноту леса. Он, естественно, ничего там не видел, просто размышлял о чем-то своем, не высказанном вслух. Зрение к волшебнику так пока и не вернулось, хотя, как он утверждал в последние дни, прогресс наметился. Дескать, теперь днем, при ярком солнечном свете, он всех их видит, правда, в образе сгустков колышущегося тумана посреди такой же призрачно-дымчатой мглы. Не ахти какое улучшение, но всё же лучше, чем совсем ничего.
А вот Мерида присоединяться к застолью не спешила. Она вернулась к костру, подбросила в огонь немного дровишек из тех, что потолще, чтобы не отвлекаться во время ужина, да и сразу после него, когда так приятно на сытый желудок поболтать со спутниками о всяких пустяках. Иногда их разговоры затягивались едва ли не за полночь, и по правде говоря, не всегда они трещали о пустяках. В крайнем случае, девушка много чего нового, важного и интересного узнала о Лоскутном мире. Благо, рассказчики попались хорошие и умелые, да и повидали они за свою жизнь прилично, за исключением Айки, которая окромя своего поселка да Уходвинска нигде не бывала. Но зато из Мериды и рыженькой получились отменные слушатели. А Офигель, хоть и не очень много странствовал по миру, но всё ж таки кое-где тоже успел пошляться, вот только рассказывал о своих похождениях не столь охотно, как другие. Но если уж начинал историю, то уши оттопыривали все. Его приключения, окрашенные «романтикой» беспризорничества, скучными не назовешь. Особенно, когда у длинноухого настроение во время рассказа настоятельно требовало шуток и прибауток. Хотя, сдается Мериде, эльф явно прибедняется: и сотой частью своих авантюр не хочет поделиться, что-то скрывая. Может и вправду ему просто кроме удачных покраж, и похвалиться больше нечем? А он — не глупый, наверняка чувствует, что его образ жизни одобрения в их компании не получит.
Кстати, об Офигеле и его загребущих ручонках… Девушка крадучись приблизилась к ничего не подозревающему эльфу, выудившему откуда-то из глубин запазухи губную гармошку и в ожидании трапезы тихо, на пробу наигрывающему грустную мелодию. Оказавшись за его спиной на расстоянии вытянутой руки, Мэри, всё-таки не выдержав искушения, цапнула Офигеля за длинное ухо, крепко зажав кончик пальцами и с силой потянув вверх. Эльф от неожиданности едва гармошку не проглотил, болезненно сморщившись и слегка вытянув шею, чтобы хоть немножко ослабить боль в ухе.
— Мэри, vaf'me nadji [18] , отпусти ухо! — тут же взмолился воришка. — Чего я тебе такого уж плохого сделал, что ты его оторвать готова без раздумий? Если проголодалась, то зря стараешься: оно жесткое и не вкусное. Да и нормальный ужин уже готов…
— Офигель, ты уж совсем офигел, как я погляжу? — отпускать свежепойманную добычу колдунья не торопилась. — Откуда у тебя новая игрушка взялась? Признавайся сразу: где, когда и у кого стырил гармошку, менестрель ты наш жуликоватый?
18
Многоцелевое древнеэльфийское восклицание, в зависимости от интонации, имеющее десятки, если не сотни значений в диапазоне от удивленного «Бог ты мой!» до яростного «Твою мать и всех предков до двадцатого колена!»
— А ты отпусти ухо, я тогда и расскажу.
— Ладно, договорились, — с удивительной легкостью согласилась девушка, на прощание сильно надавив острием ногтя большого пальца на слуховой отросток шалопая. Эльф тут же судорожно вцепился пальцами в скатерть, на время позабыв о выпавшей из рук гармошке. — Только учти, дружок, начнешь байки сочинять и небылицы травить — я так тебя за уши вокруг костра оттаскаю, что легко потом смогу их бантиком на твоем затылке завязать. Таким «морским бантиком» захомутаю, что и через год не распутаешь, проще будет отрезать под корень.
— Хорош стращать, Мэри! Я ж не вшивый фраер, на всю бестолковку простуженный, — тут колдунья весело осклабилась, в сомнении покачав головой и присаживаясь рядом с Офигелем. Он словно невзначай деликатно отодвинулся с таким расчётом, чтобы Мерида не смогла с первой же попытки вновь легко дотянуться до уже достаточно пострадавшей части тела. — А ты не гоблин поганый, кажись. Ну чо, расход мастям по областям? С какого перепуга мне самому на себя стучать и поклеп наводить? Чистосердечное признание, видишь ли, душу-то может и облегчает, да вот срок не уменьшает. А оно мне надо? Срок у меня уже ошейником на шее висит, а рука у тебя, надо признать, тяжелая, так что не жди соловьиных трелей. Да ты сама, в натуре, подумай…
— Я — в платье, — опровергла девушка, строгим взглядом прервав философские рассуждения длинноухого воришки. — Откуда гармошка нарисовалась?
— Выменял в последней селухе у одного местного лабуха на кисет с «Дымом Счастья», — виновато опустив голову и пряча глаза, уже не так жарко и напористо пробормотал Офигель. — Мэри, это была честная сделка! Он всё равно столь же искусно умеет выдувать из гармошки мелодию, как коза настропалилась танец моряков выплясывать. Пусть лучше уж в призрачном счастье повитает немножко, оно дорогого стоит. Да и сам кисет не шибко дешевый, даже вышивка присутствует на боках.
— Хорошо, не спорю. Эта сделка честная, — продолжала допытываться колдунья. — А кисет у тебя откуда взялся? Ты же вроде как не замечен в пристрастии к глотанию дыма?
— Да у той торгашки на рынке этой дури под прилавком, как муравьев в трухлявом пне, не меряно было натасовано! — вскинулся эльф, сверкнув отблесками костра в цыганисто-хитрых глазищах. — Сама, типа того, как семенами всякими да рассадой утюжит, а из-под полы дымное счастье всем желающим втюхивает. Конкретное темнилово! А тут, смотрю, две лахудры толстозадые рассобачились обок в пыль и прах, разборку из-за какой-то хрени устроив, чуть ли не трусами над головами машут. Овца глупая, естественно, на них свои гляделки откособочила, ну я и скаканул невзначай. В цвет попал, и с понтом я гуляю мимо сам с собой под ручку. Не обедняет, чай, барыга голимая?! Кому хуже-то стало? Кто теперь неровно дышит и на понос исходит, от того, что я изредка нотки пощипаю за бока?
Мерида стремительно вытянулась и отвесила смачный подзатыльник длинноухому. Всё-таки эльф ошибся в расчетах, неправильно прикинув безопасное для себя расстояние.
— За базаром следи! — в Офигелевой блатной тональности прокомментировала свои действия колдунья и сразу же перешла на нормальный человеческий язык. — Не порть людям аппетит своей околотуалетной болтовней! И радуйся, что только разок по макушке схлопотал. А по идее, следовало бы добавить еще одну оплеуху за сам факт воровства, да и еще приласкать вдогонку за то, что говорить, как все люди, до сих пор не научился…