Тьма миров
Шрифт:
Эльф оказался хоть и не старым, но и юным его назвать язык не повернется. Так, средневозрастное нечто. Возможно, что он всё же был гораздо моложе, чем выглядел: сумрак хорошо наловчился искажать действительность. Хотя выглядел длинноухий, надо признать, паршиво, точно шуба, провисевшая в пыльном и затхлом шкафу уже не один десяток лет на радость прожорливой моли. Черты лица обменщика казались расплывчатыми и трудно запоминающимися, словно прикрытыми легкой туманной дымкой от любопытных глаз. Длинные волосы, зачесанные назад, прилизанные сверху и собранные в два хвоста на затылке, блекло отсвечивали сединой, в тусклом свете казавшейся грязно-серыми лохмотьями паутины, прилипшей к прическе. А тонкие малокровные губы хозяина, плотно сжатые и чуть изогнувшиеся в пренебрежительной ухмылке при виде входящих посетителей, не прибавили очарования к общему впечатлению.
— Чем
Анкл молча стянул со среднего пальца на правой руке массивный платиновый перстень с крупным желтым бриллиантом, после использования заклинания при освобождении Айки от пламенной любви миленьких односельчан превратившийся в самое заурядное украшение. Затем перстень с глухим стуком опустился на стол-стойку вблизи от равномерно раскачивающегося носа обменщика. Опыта ведения дел длинноухому, по всей видимости, занимать не приходилось. Кресло по-прежнему плавно моталось взад-вперед, скучающее выражение на лице эльфа не дрогнуло ни единой, пусть самой незначительной мышцей. Он даже ухом не повел. И вправду, хитрожоп ушастый! Вот только крохотная азартная искорка, мимолетно сверкнувшая в блекло-зеленых глазах, наполовину скрытых под тяжелыми, малость припухшими веками хорошо замаскировавшегося алкоголика, не ускользнула от внимания волшебника.
— И на кой оно мне сдалось? — вяло поинтересовался длинноухий, лихо откинувшись назад так, что кресло, того и гляди, опрокинется навзничь. Упершись ногами, обутыми в старые стоптанные мокасины, в край столешницы, эльф выудил из недр одежды заранее наполненную трубку, больше похожую по размеру на небольшой черпак для розлива компота, и, не глядя, цапнул первую попавшуюся под руку свечу из канделябра над головой. Небрежно-показушным щелчком откинув серебряную крышку на чаше, обменщик поднес огонек к отверстию и со сладострастными причмокиваниями, скорее подходящими к совершенно иным моментам жизни, раскурил трубку. Затем он так же вслепую вернул огарок на прежнее место, ловким движением воткнув его в канделябр. — Мне их солить что ли, эти ваши кольца, браслеты и цепочки? Тащат и тащат сюда всё подряд, что хоть немножко блестит на солнце. Нет бы заглянули обменять, к примеру, большепузовские золотые пупы на мандыкские серебряные тугры. Или аглитские фунтяки на амерские доллы? Сейчас как раз самый выгодный курс обмена для них: за один фунтяк полтора долла дам. В крайнем случае, можно обменять любые эти местечковые деньжата на полновесные метафские златы, которые везде в ходу. Но как же, дождешься! Тащат и тащат побрякушки…
Продолжив вновь раскачиваться, только теперь с гораздо большей амплитудой и порядком возросшей скоростью, длинноухий с показным сожалением описал свободной рукой, не занятой трубкой, вокруг, точно приглашал непрошенных гостей полюбоваться на горы драгоценных цацок, там и сям красующиеся прямо на полу тесноватой лавчонки.
Айка — девушка простая, еще не испорченная цивилизацией, так и вправду невольно закрутила головой, пытаясь отыскать взглядом в полумраке хибары ряды кадушек вдоль стен, с засоленными в них печатками, заквашенными в чанах сережками, закатанными в банки маринованными цепочками и малосольными перстнями в бочках, исходящими золотым соком под тяжелым гнётом валунов. А вот дэр, много чего навидавшийся за свои годы и вдосталь уже наслушавшийся всевозможных сказок и баек, в эту конкретную не поверил, криво ухмыльнувшись, громко, но неопределенно хмыкнув и многозначительно уставившись в упор на обменщика. Наблюдать за ним намного интереснее, чем его же слушать. Он так забавно скользит посреди густых ароматных клубов дыма, которые за такой короткий срок успел тут напустить, то исчезая за их сизым покровом, то выныривая из туманной облачности, будто порхающая пташка из разряда заблудившихся в небесах. Дэра прямо-таки подмывало, и руки у него чесались в одно из выпрыгиваний эльфа в эту реальность крепко схватить длинноухого за горло, как глупую жирную утку, и… Впрочем, не стоит о грустном для неё.
— Можешь солить, если хочешь, — руки Анкл все же засунул в карманы от соблазна подальше. — Можешь съесть, посыпав перцем и корицей. Или молотком в лепешку превратить. Да хоть в нос себе вставь и так носи до Вознесения, или Погружения — смотря как жил, и что заслужил! Это уж тебе решать, как с перстнем поступить, если нормальную цену за него заплатишь. Меня интересует лишь то, сколько я получу за драгоценность метафской общепризнанной валюты.
— Пять златов, — выдохнул очередным сизоватым клубом дыма эльф, и даже не поперхнулся им, жадюга ненасытный.
У Айки, абсолютно не разбиравшейся в дорогих бирюльках, и то глаза к рыжей челке устремились от изумления. Про дэра и говорить не приходится. У чародея даже дыхание на миг перехватило от невообразимой наглости… обменщика. И ладони в карманах сами собой в кулаки сжались. Да ему один только камушек в 70 златов обошелся при покупке! А еще его огранка значительно кошель облегчила. Сам платиновый перстенек тоже не на полу в забегаловке найден был. И работу ювелира, соединившего их вместе в единое целое, благотворительностью никак не назовешь, даже когда пристрастишься к патологическому вранью. Ладно хоть, что замурованное до поры до времени в капсулу заклинание уже с пользой истрачено. А то настоящая цена перстеньку зашкаливала бы сейчас за такую цифру, что на вырученные за него деньги, например на КАМУ [16] запросто можно снести эту хибару вместе со всей улицей. А потом, закатав её жителей в фундаменты, заново застроить многоэтажными красавцами в вычурном стиле рококо. И еще на красочный фейерверк и пару бочек хмелёвки монеты останутся.
16
Кумгарский Аукцион Магических Устройств
— Неудачная у тебя шутка получилась, эльф. Для людей — не смешная, а как магу — так и вовсе обидная. Про коротышек даже упоминать не стану. Окажись на моем месте один из них, он так бы тебя по макушке своей боевой кувалдой приласкал, что твои тапочки со свистом в потолок вонзились бы. Возможно даже, и насквозь его пробили б. Так что не помешает тебе в следующий раз потренироваться сперва перед зеркалом с заранее написанным текстом, перед тем как прилюдно рот раскрывать. «Хохмы от Земанта на все случаи жизни» в самый раз подойдут!
Рука волшебника потянулась за перстнем, но обменщик, перестав раскачиваться, опередил Анкла. Сграбастав украшение, жадюга принялся пристально его разглядывать, еще сильнее сощурив глазки, и что-то невнятное бормоча себе под нос. Наверное, жаловался на тупых клиентов и проклятую жизнь, которая вот-вот его разорит и по миру пустит с котомкой за плечами на старости лет. Налюбовавшись перстнем во всевозможных ракурсах на свет свечи, ощупав крючковатыми пальцами едва ли не каждую точку его поверхности, щелкнув ногтем по бриллианту, и напряженно вслушиваясь в ответную песнь камня, эльф не удовлетворился проведенной экспертизой. Вдогонку он настойчиво обнюхал украшение, точно ловчая перед поиском беглеца, и даже лизнул напоследок. Хорошо хоть, не проглотил для более дотошного анализа. Еще минутку повздыхав, поохав, театрально прикладывая руку к сердцу, длинноухий проскрипел новую цену таким тоном, будто делал великое одолжение:
— Хорошо, хорошо, подниму цену до семи златов и тридцати сребров. И только видя ваше бедственное положение, я так поступаю. Вы таки симпатичная пара, хотя и оказались в непростой ситуации, что сразу по вашей одежде заметно. Другим я бы ни одной медьки не прибавил к ранее сказанному. Так уж и быть, выручу! Эх, разорюсь я когда-нибудь, помогая людям…
Дэр укоризненно посмотрел на оценщика сверху вниз и, логично предположив, что поймать в луже длинноусого сома не получится при всем желании, протянул к эльфу раскрытую ладонь. Тот уставился на длань волшебника с неподдельным удивлением, словно увидел на её поверхности стадо крошечных, но настоящих слонов, самозабвенно выплясывающих танго. Но перстень возвращать и не подумал, переведя мутно-скорбный взгляд на хмурое лицо чародея, начинающего злиться всерьез. На этот раз голос обменщика проскрипел с горестной торжественностью, точно в поминальном спиче на собственных похоронах, явно преждевременно приключившихся из-за доброты душевной к заглянувшим на огонек клиентам:
— Восемь с полтиной…
Дэр Анкл крепко уцепился пальцами за перстень, но вырвать свою собственность из мертвого захвата длинноухого оказалось делом нелегким. Пришлось попотеть и попыхтеть, приложив грандиозные усилия. Причем эльф, кажись, потратил сил на противодействие не меньше.
— Девять, девяносто девять, — обиженно сверкнув зрачками, сдавленно прохрипел он в унисон с мерным поскрипыванием кресла-качалки, вновь заколыхавшегося посреди остатков дымовой завесы, когда Анклу всё ж таки удалось вырвать драгоценность из крючковатых отростков длинноухого.