Тьма
Шрифт:
— Эй, стойте, вы кто?! — Услышал я чей-то голос за спиной. Я обернулся, впрочем, среагировал я медленнее драконов.
— Я дракон по имени Самит, со мной еще два дракона, Галдур и Йорн, а это человек… — Он посмотрел на меня, давая мне возможность представиться. Окликнувший нас говорил на языке демонов, или Древнем языке. Я знал его.
— Локс?! — Удивился человек. Откуда он меня знает?! Да еще и под этим именем?! Я всмотрелся в его лицо. Оно до боли знакомо…
— Орен?! Как, ты же…
— Умер, похоже, как и вы…
— Нет, Великий маг, мы живы, — опроверг теорию Орена Самит.
— Но, тогда почему вы здесь?
— Мы пришли сюда вместе с ним по важному делу, — ответил на его вопрос Самит, чем вызвал у Орена еще больше вопросов. Я прекрасно видел любопытство в его глазах.
— Ребята, зря вы сюда сунулись, вы хоть знаете где вы?
— Да, мы в Аду, — ответил я за всех. — Орен, а почему ты
— Потому что…знаете, — он запнулся, — давайте пройдем ко мне в дом, здесь не лучшее место для разговора. Пойдемте, не стойте!
Орен повернулся и пошел по одной из пяти, ведущих на площадь улиц. Мы послушно побрели следом за ним, а Вилен летела сверху.
— Дракон? — спросил Орен, когда я догнал его. — Так вот как ты стал таким сильным, Ло…то есть Игорь, прости, я не успел тогда привыкнуть к тому, что тебя зовут не так…
— Да, дракон, — я проследил за взглядом Орена, он как раз смотрел на Вилен.
— И каково его имя?
— Это она. Ее зовут Вилен.
— Здравствуй Вилен! — Крикнул он. — Никогда еще я не видел их. Скажи, а почему эти люди с тобой назвались драконами?
— Потому что они драконы, обратившиеся в людей.
— Они способны на это?
— Да, но не все, только некоторые. Насколько я понял, все они когда-то имели своих Хозяев, и те что-то сделали для них, из-за чего их драконы и обрели эту способность.
— Да, ты все правильно понял, — поддержал разговор Самит.
— Ладно, сейчас лучше молчать. Давайте дойдем до моего дома…не успели. Берегитесь! — внезапно произнес Орен и уставился на выбегающего из-за дома впереди человека. Тот громко хохоча, бросился в нашу сторону. Орен попытался его остановить, но тот ловко увернулся от него и прыгнул ко мне. Йорн выпустил давно заготовленную стрелу прямо в голову человеку, но это ничего не изменило. Тот все еще хохотал, словно сумасшедший. Я машинально вынес руку, в которой был зажат меч Орена, вперед и поваливший меня, все это время, смеясь так, что мурашки бежали по спине, человек, облив меня своей кровью, замолчал. Мне стало очень страшно, настолько, что даже Вилен заволновалась. Это выглядело очень жутко и как-то нереально.
— Что это было?! — Прохрипел я, сплюнул попавшую в рот кровь и едва сдержал рвотный позыв. Орен уже подбежал ко мне и откинул труп этого хохотуна в сторону.
— Это был обращающийся. — Произнес Орен, помогая мне встать. — Я вижу, мой меч все еще у тебя…
— Да, спасибо тебе, учитель…
— Перестань!
Я посмотрел на лежащий на спине труп. Его рот был открыт и изогнут в страшной, пугающей улыбке.
— Почему он так…смеялся?
— Потому что он смеется всегда, когда не спит. Смеется истерическим ужасающим смехом, пробирающим до самого костного мозга, пока, наконец, не умрет еще раз. Вот он умер и теперь возродится на другой стороне.
— Возродится?
— Ну да, здесь никто не умирает. Здесь невозможно умереть по-настоящему, ведь все мы уже мертвы.
— Вас тут много?!
— А как же?! Нас тут Триллионы…нет, не только здесь, вообще. Они стекаются сюда со всех миров. Но давайте поспешим, чтобы не наткнуться на еще одного и не сделать из него демона, как это получилось с тем.
— Не сделать демона?
— Поспешим. На все остальные вопросы я отвечу в доме!
Больше вопросов мы не задавали, точнее я не задавал. Драконы вообще предпочитали хранить молчание, особенно Йорн и Галдур. Может, им это было не интересно, а может, они просто позволили мне общаться со своим бывшим учителем. До дому Орена мы добрались через пять минут. Сам по себе он ничем не отличался от остальных домов в городке. Все они были одинаковыми, серыми, деревянными. Интересно, они крашенные или дерево такое — серое, выцветшее? Внутри же было тесно, хоть снаружи дом и выглядел просторным. Стояла твердая, совершенно не удобная кровать. Один стул стоял в углу, и больше ничего не было. Орен извинился перед Вилен, за то, что не может ее впустить в дом, потому что она не поместится. На что она ответила через меня, что ничего страшного, она посидит на крыше. На ее взгляд крыша должна была выдержать ее тушу. И та действительно держала.
— Прошу, садитесь на кровать, — предложил старик и, выдвинув стул на место перед кроватью, уселся прямо напротив меня. — Ну а теперь, я отвечу на все ваши вопросы, и попрошу вас ответить на мои.
— Орен, расскажи нам про Ад. Расскажи все, что знаешь. Кто такие обращающиеся, как ты их назвал. Почему тот бедняга возродится демоном? Из-за чего он так жутко смеялся?..
— Хорошо. Я буду рассказывать по порядку, так что внимательно слушайте. Все, что я расскажу, я узнал от тех, кто еще не успел потерять свой разум. Сейчас они уже либо на той стороне, либо сидят в своих домах и утопают в собственном диком смехе, как тот… За эти сто двадцать пять лет, что я нахожусь в этом мрачном месте, я успел узнать очень многое. Наверное, никто еще не знал столько об Аде, сколько знаю я, но чем больше я узнавал, тем слабее становилась моя надежда на то, что я когда-нибудь выберусь отсюда, пока она совсем не исчезла. Сейчас я абсолютно уверен, мне отсюда не выбраться даже вместе с вами. Тот, кто создал этот мир, позаботился об этом… Мне теперь одна дорога, если я хочу выбраться отсюда — стать демоном. Либо гнить тут, в этом домишке и медленно сходить с ума, видя каждую ночь смерти всех, кого я когда-то убил, видя смерти всех моих родных и близких, видя боль и страх, ненависть и гнев. И так пока я не стану так же хохотать, и не умру перерождаясь. Путь лишь один… — он задумчиво посмотрел в пол. — Насколько я понял, попасть сюда очень просто, нужно лишь лишить кого-нибудь жизни. Когда один человек убивает другого, что-то происходит с его душой. Он изменяется, после этого он может с легкостью убивать еще и еще, и иногда это даже начинает ему нравиться. Но те изменения души влекут за собой необратимые последствия — человек становится, как называют это состояние остальные, смертствователем. Это состояние можно получить разными способами и всегда оно влечет разные последствия, в зависимости от способа. Тот, кто убивал, отправляется сюда. Тот, кто жил по каким-то десяти заповедям Божьим, которые знают лишь люди с Земли, говорят, что он попадает в Рай. Я убил многих и потому я здесь.
— Орен, — оборвал его я. — Я тоже смертствователь, но я стал им, никого не убивая, и я не жил по десяти заповедям…
— Да, смертствователем можно стать случайно. Если человек просто умрет, то есть маленький шанс, что он возродится в другом мире, не в Аду или Раю, как остальные. Ты возродился в Мальвии. Это первая мысль, которая пришла мне в голову, когда я узнал о смертствователях. Но это не столь важно, важнее то, что любое убийство влечет за собой попадание сюда. Неважно убил ли ты случайно или ты защищал себя, родину, других людей, ты все равно попадаешь сюда. — Он на секунду задумался. — Впрочем, так нам и надо! О, как бы я хотел сейчас выбраться отсюда, попасть в прошлое и изменить что-нибудь так, чтобы я не попадал сюда никогда! Это ужасное место. Тут человека, лаара или кого угодно ждут лишь долгие-долгие муки, которые всегда приводят к одному и тому же исходу.
Сам же этот мир тоже очень странный. Здесь, на этой стороне планеты, как ее называли люди, которые что-то понимали в звездах, стоит вечное сухое лето. Оно никогда не сменяется на зиму, осень или весну. Лишь лето. Но еще, здесь всегда ночь и три луны этого мира всегда светят так же ярко, как Солнце в Мальвии днем. Солнце есть лишь на другой стороне планеты и там оно светит всегда. На другой стороне творится что-то страшное. Там вместо воды в реках течет пламя! Все плавится и горит. Как мне объясняли — Солнце выжгло все с той стороны, потому что планета находится довольно близко к нему. Но она никогда не поворачивается к Солнцу второй стороной, на которой живем, если так можно назвать наше существование, мы. Они объясняли это тем, что какие-то скорости у планеты совпадают, но я не стал вдаваться в эти подробности, да и не нужно мне это было. Другое дело, что никто не хотел соваться туда, на другую сторону, под прямые лучи Солнца, ибо это не убьет нас, но сожжет, а когда мы возродимся в том же месте, сожжет еще раз, и еще, и еще. И так, пока каким-то чудом человек не выберется оттуда или не превратится в демона, ибо наши сны не покидают нас никогда. Стоит нам уснуть, и мы видим все ЭТО, мы чувствуем… — Орен замолчал, успокаиваясь. — Когда-то я слышал фразу: «Жить можно и в Аду», знаешь, НЕЛЬЗЯ! Жить здесь невозможно, здесь можно лишь мучиться и страдать, пока не обратишься. Но обращаться не хочет никто и это заставляет мучиться еще дольше. Мы сопротивляемся, пытаемся бороться с этим, но рано или поздно все равно сходим с ума.
А на той стороне, как вы уже догадались, живут демоны. Они редко приходят сюда, а если и приходят, то не обращают на нас никакого внимания, точно нас и нет тут. Они делают какие-то свои дела и уходят, порой оставив за собой изменившийся рельеф, в силу своих огромных размеров, если они еще на первой эволюционной ступени. Те, что достигли второй уже поменьше и посильнее, чем первые. Но и их ничего вокруг, кроме себя самих не интересует. Уж не знаю, что происходит с людьми, когда они перерождаются, но они теряют не только свой облик, но и свои убеждения, свою мораль, у них остаются лишь воспоминания, которые им хочется забыть. Поэтому о них известно вообще очень мало, практически ничего. Но одно я знаю точно — они готовятся к чему-то, и уже очень скоро все еще живые узнают к чему. Вот, наверное, и все, что я узнал за эти долгие годы. Теперь ответьте на мой вопрос. Он будет лишь один. — Закончил говорить Орен и с надеждой посмотрел на меня.