То, что скрыто

Ноэль Эрин

Он оставляет руку там, где она лежала, но переключает внимание на дорогу, а я в это время подпеваю песне, звучащей по радио. Я не успеваю и глазом моргнуть, как перед глазами появляется знаменитый пирс Санта-Моники, и Мэдден паркуется через дорогу от него на городской парковке. Он объясняет, что ресторан находится недалеко, поэтому мы можем оставить здесь машину на целый вечер и легко пойти гулять в обоих направлениях.

Мы проходим несколько кварталов на север до бара «Пинчо», необычного маленького заведения, расположенного прямо на углу Оушен-авеню и бульвара Санта-Моника. Мэдден открывает передо мной стеклянную дверь в деревянной раме, и я оказываюсь в прелестном тапас-баре. Внутри бара вдоль стен от пола до потолка выстроились бутылки,

но кухня, находящаяся прямо в зале, и теснящиеся друг к другу столики, придают ему простую, живую атмосферу. Нам удается занять последний столик на веранде, и мы садимся и наслаждаемся вечерним океанским бризом, пока люди, сидящие вокруг нас, смотрят по сторонам и смакуют восхитительные баскские пинчос и традиционные тапас. Я позволяю Мэддену сделать заказ, полагая, что он бывал здесь раньше и знает, что выбрать, пока сама в это время еще раз изучаю окрестности. На веранде всего два столика, два из которых составлены вместе, за ними сидит большая группа женщин лет тридцати, которые перешептываются и пожирают Мэддена глазами, и только этим мне и угрожают. За другим столиком сидит, держась за руки, пара примерно моего возраста, молодые люди настолько увлечены разговором, что я не уверена, что они вообще замечают кого-нибудь вокруг. Перед нами по улице проходит много народа, но никто из них не обращает на нас внимания.

За нашим столом царит дружеское молчание, пока мы быстро подчищаем многочисленные тарелочки, расставленные на столе. Мы решаем отказаться от вина, потому что скоро нам предстоит кружить на поворотах, падать с невообразимых высот, переворачиваться вниз головой и другими всевозможными способами. После того как Мэдден оплачивает счет, мы, не торопясь, идем обратно по Оушен-авеню к легендарному пирсу Санта-Моники, выступающему далеко вглубь бескрайнего Тихого океана.

Как и на Венис-Бич, на пирсе полно людей всех возрастов, национальностей, классов и взглядов на жизнь, что делало чрезвычайно затруднительным ведение моего персонального реестра подозрительных личностей. Мне опять приходится все отпустить и молиться о том, чтобы никто за мной здесь не следил, никто не узнал бы меня здесь. Я просто хочу смешаться с толпой. Много семей с детьми идут нам навстречу — с наступлением темноты их развлекательная программа заканчивается. Тут и там разбросаны маленькие ресторанчики, туристические магазинчики, стоят уличные торговцы, но наши животы уже наполнены едой и нам не нужны футболки «Route 66», поэтому мы направляемся прямиком к аттракционам, расположенным ближе к концу пирса.

Мэдден покупает браслеты с неограниченным количеством поездок, и как только их надевают нам на запястье, он улыбается мне и спрашивает:

— Это твой день, откуда ты хочешь начать?

— С американских горок, — уверенно отвечаю я.

— Я впечатлен. Никаких «помочить ножки», сразу ныряем с головой?

— Я хорошо плаваю.

Схватив за бедра, он притягивает меня к себе и прижимается губами к моему лбу:

— Готов поспорить, что ты хороша не только в этом, — игриво грохочет он.

Я выворачиваюсь из его объятий и с глупой усмешкой отвечаю:

— Правильно, что споришь. А теперь пойдем.

Он мизинцем берет меня за мизинец, и мы идем, направляясь к горкам, качая нашими соединенными руками взад и вперед, как подростки на первом свидании. Сорок минут ожидания, трехминутная поездка, и я не могу стереть с лица постоянную улыбку. Без передышки, бросившись к следующему аттракциону, мы садимся на «Тихоокеанскую башню», где мчимся вниз с невообразимой скоростью с высоты девятиэтажного дома, а потом пытаемся приручить «Морского дракона» — раскачивающийся в стороны деревянный корабль, раскрашенный, как пугающий змей.

Адреналин пульсирует по венам, освобождая огромный поток эндорфинов, и все мое тело трясет от возбуждения. Пока мы ждем своей очереди, чтобы покататься на электрических машинках, я прислоняюсь к сильному телу Мэддена, и мгновенно от ощущения его тела рядом с моим, горячий

вихрь закручивается где-то у меня в животе и устремляется прямо на юг, между моих ног. Я издаю горловой стон, едва слышный в шуме того, что происходит вокруг нас, но знаю, что он его услышал или почувствовал вибрацию у своего уха, потому что он прижимается бедрами к моей пояснице, а потом ниже, начиная как бы случайно тереть свой твердеющий член вверх и вниз между половинками моих ягодиц.

— Ты этого хотела? — чувственно шепчет он мне на ушко.

Мои трусики промокают от желания, и я вдруг готова уйти — забыть об электрических машинках, карусели, чертовом колесе и вообще обо всем, что мы еще не посетили. Я кладу голову ему на плечо и пристально смотрю на него умоляющим взглядом.

— Еще нет, моя маленькая развратная девчонка. Пусть этот огонь разгорится для меня.

Он кивает мне головой, показывая, что очередь двигается вперед, и я с неохотой отрываюсь от него и забираюсь в свою машинку. Следующие несколько минут я безжалостно врезаюсь в него, используя любой шанс сбросить охватывающее меня сексуальное напряжение, но вместо этого удары сталкивающихся машин заставляют меня думать о Мэддене, толкающемся в меня. К тому времени, как я вылезаю из своей оранжевой машинки, я просто задыхаюсь от вожделения, и не знаю, сколько это может еще продолжаться.

Я направляюсь туда, где он ждет меня за воротами, на его лице сияет улыбка, как у ребенка рождественским утром.

— Вот это было весело!

— Это сработало. Огонь выходит из-под контроля, — бормочу я, игнорируя его радостный комментарий.

— Хм?

— Эффект ярмарки… работает. Мой огонь нужно погасить. И немедленно.

Его лазурные глаза удивленно смотрят на меня.

— Блейк, ты сможешь продержаться еще немного. Давай посмотрим закат с чертова колеса, а потом поедем домой.

— Пожалуйста, — умоляю я.

Я не знаю, что, черт возьми, со мной не так, но я веду себя хуже, чем сексуально озабоченный подросток. Я никогда так себя не чувствовала. Может быть, есть правда в том, что он сказал: возбуждение от опасных аттракционов, аппетитный запах жареной в масле еды, разноцветные блестящие огни. А может, это огромное чувство свободы, которое окутывает меня здесь, когда я рядом с ним. Наконец, я позволяю себе чувствовать, воспринимать, жаждать. Я не беспокоюсь о том, кем я была, что видела, ищет ли меня кто-то. Меня заботит только одна вещь — наслаждаться жизнью рядом с Мэдденом.

— Я не собираюсь трахать тебя здесь, — рычит он, а в его взгляде тлеет огонь, — особенно не на первой прогулке. Ты заслуживаешь нежности и ласки, когда я буду боготворить тебя, как самую сладкую на свете девочку. Мы еще много раз сможем попробовать запретный секс в общественном месте.

— Не принимай мою застенчивость за невинность или наивность, — советую я ему более резким тоном, чем собиралась.

Очевидно раздраженный, он проводит пальцами по волосам и делает глубокий вдох. Выдохнув через несколько секунд, он командует:

— На чертово колесо. Быстро.

Пламя, сверкающее в его глазах, убеждает меня не спорить, поэтому я поворачиваюсь на пятках и топаю к огромной круглой конструкции, уходящей высоко в небо. Пока мы ждем в очереди, никто из нас не произносит ни слова. Меня охватывает гнев за то, что он отказывает мне в моем желании, но близкое соседство наших тел разжигает у меня внутри пламя, охватывающее все тело.

Когда подходит наша очередь, мы забираемся в красную подвешенную кабинку, и Мэдден выбирает место не напротив, а рядом со мной. В ту минуту, когда мы выходим из зоны слышимости людей, остающихся на земле, он перебрасывает руку мне через бедро и кладет ладонь на мою пульсирующую промежность. Его горячее прикосновение обжигает меня сквозь джинсовую ткань шорт, и я громко и тяжело дышу. Мои большие от удивления глаза прикованы к его полному вожделения взгляду, когда он, не спеша, начинает ласкать мой холмик мучительно медленными движениями кончиков пальцев.