Точечный удар

Байкалов Альберт

Обучаемые жили тогда примерно так, как бы это пришлось в тылу противника. Прибывшая для подготовки группа уходила в лес с тем багажом, который был положен при выполнении боевых задач, и выходила оттуда только через два месяца. Все это время контакт с цивилизацией осуществлялся лишь на лекциях, которые проводились в аудиториях учебного корпуса. Зачастую спецназовцы не имели возможности видеть даже лица преподавателя, который вел занятия, находясь за матовым стеклом.

«Сейчас, наверное, все изменилось, – подумал Антон. – Наверняка и руководители стали

лояльней, и групп готовят меньше…»

Новый день Филиппов начал с пробежки. Сделав круг по городку, на территории которого, кроме гостиницы, было несколько учебных корпусов, казарма роты обеспечения да пара двухэтажных кирпичных домиков для семей офицеров, проходящих службу на полигоне, он вернулся в номер и принял душ.

Столовая на несколько столиков располагалась недалеко от гостиницы. Несмотря на то, что Антон был уже давно сугубо гражданским человеком и не имел продовольственного аттестата для бесплатного питания, Родимов оформил его как офицера запаса, призванного на военные сборы.

На завтрак была гречка, котлеты, чай, масло. Все согласно нормам суточного довольствия.

Плотно поев, он еще некоторое время сидел, не спеша попивая чай, надеясь увидеть среди приходивших на завтрак офицеров бывших сослуживцев.

Однако здесь его ждало разочарование. Люди были абсолютно ему не знакомы. Более того, среди сидящих в зале лишь единицы имели синие ромбики учебных заведений Министерства обороны. У большинства нагрудные знаки говорили о том, что их владельцы окончили гражданские вузы. Так называемые «двухгодичники» – выпускники институтов отбывали своеобразную воинскую повинность в течение двух лет. Антон знал, что зачастую лишь единицы из сотен таких офицеров приносят армии пользу. Остальные ждут увольнения, избегая как подчиненного личного состава с их проблемами, так и своих начальников.

И все-таки его ожидание было вознаграждено. Несмотря на большие залысины и сильно загорелое лицо, в усатом майоре, усевшемся напротив, он безошибочно угадал своего однокурсника Коваленко Алексея.

«Интересно, узнает или нет?» – подумал он, решив для начала не выдавать себя.

Однако Коваленко, несколько раз бросив на него взгляд, никак не отреагировал, продолжая с аппетитом поедать завтрак.

– Неужели я так сильно изменился? – не выдержал наконец Филиппов.

Задержав ложку у рта, Лешка расплылся в улыбке:

– Антон! – Откинувшись на спинку стула, Коваленко наклонил голову набок и, словно не веря своим глазам, некоторое время с удивлением разглядывал однокашника. – Вот так встреча! Каким ветром?

Перегнувшись через стол, он потрепал Филиппова за плечо.

– К знакомому заехал. Он здесь служит, – соврал на всякий случай Антон, когда эмоции улеглись.

Мало ли что. С момента расставания прошло уже много лет. Время меняет людей, и зачастую не в лучшую сторону. Кем сейчас работает Коваленко, что он за человек? Поэтому Антон решил особо не откровенничать, справедливо считая, что всему свое время.

– Я же после училища через год в Афган попал. – Лицо Алексея

сделалось серьезным. – За месяц до вывода разведывательную роту в мотострелковом полку принял, а через неделю – подрыв… Почти год по госпиталям. Оклемался, вернулся в свой родной полк, который после вывода был расквартирован в Таджикистане. Там мотострелковый батальон… Как раз события эти начались… Опять война. Сейчас в оперативном отделе штаба дивизии.

– А здесь как оказался? – удивился Антон, постепенно начиная догадываться, зачем ГРУ понадобился старый вояка из Средней Азии.

– Сам толком не могу понять, – пожал он плечами. – Занятия с кем-то проводить откомандировали. Темы что-то вроде «Особенности театра военных действий по месту дислокации войск».

– Даже так? – усмехнулся Антон, окончательно придя к выводу, что уже точно знает, где будут в этот раз его коллеги пытаться прервать кровавый вояж Черного Принца.

Глава 2

После утреннего намаза аль-Масуд, он же Черный Принц, а по документам, ничем не отличающимся от настоящих паспортов Узбекистана и Таджикистана, – Анвар Худайбердиев, Соли Вахидов, – вошел в дом, где поселился несколько дней назад.

Поднявшись на второй этаж в свою комнату, он растянулся на полу, застеленном курпачой – тонким стеганым матрасом, – подложив под правый бок подушку, и, взяв пульт дистанционного управления, включил телевизор.

Кассета, привезенная накануне вечером одним из его людей, была уже вставлена в видеомагнитофон. На экране старенького «Панасоника» появилась наблюдательная вышка российских пограничников. Затем ее сменила другая картинка – двигающийся вдоль проволочного ограждения наряд. С него оператор перевел объектив видеокамеры на вершину горы, где был оборудован наблюдательный пост «Тург».

Масуд внимательно, во второй раз, изучал запись, сделанную на Хорогском направлении таджикско-афганской границы. Изображение было не ахти каким. Слегка рябило. Виной всему старый генератор, трещащий сейчас во дворе и обеспечивающий электричеством дом Салмана.

Он не изменил своего положения и даже не повел бровью, когда бесшумно появившаяся женщина постелила на полу квадратный кусок чистой материи между лежащими вдоль стен курпачами – дастархан – и сразу выложила на его середину лепешку. Одновременно зашел средний сын Салмана с кувшином, небольшим тазиком и полотенцем.

Аль-Масуд, не сводя взгляда с экрана, сполоснул руки, помял полотенце и едва заметно, кивком головы, поблагодарил подростка.

Вошел Салман. Поздоровавшись, уселся рядом.

– Я решил совершить переход в том месте, где мы были вчера. – Масуд отключил телевизор и, бросив пульт в сторону, посмотрел на своего проводника. – От кишлака Парвар, через Анджероб, хорошая дорога до Душанбе.

– Она идет через Куляб, – заволновался Салман, – там наши враги.

– То, что они не признают ваххабизм, не говорит о том, что они не мусульмане. А мы идем, чтобы помочь им понять истину.