Точильщик
Шрифт:
Ивон также рассматривал аббата. Вместо дрожащего полоумного старика, с которым он говорил минуту назад, перед ним был человек строгого вида, с внушительным голосом и изысканными манерами.
– Шевалье, я хотел бы задать вам несколько вопросов по поводу вашей жизни…
– Моя жизнь, – невесело улыбнулся Ивон, – похожа на жизнь многих молодых дворян. Когда установилась Республика, я со своим отцом вступил в Вандейскую армию. Шесть лет сражался против синих…
– А ваши родители?
– Отец расстрелян в Нанте, мать умерла на эшафоте в Ренне, – медленно произнес
– А какая-либо привязанность?…
– Мой замок сожгли и… – Шевалье колебался.
– И? – настаивал аббат.
– И обесчестили ту, которую я любил, – задыхаясь от гнева, ответил ему де Бералек.
– Итак, вы принадлежите королю?
– Душой и телом!
– И вы готовы на все, чтобы свергнуть их проклятую Республику?
– Да! – отвечал Ивон.
– Даже на самое опасное дело?
– Да, да, да!
– Ну что ж! Мой молодой друг, вы сможете возвратить королю его власть и свергнуть правительство, которое вы презираете!
– Моя кровь, жизнь, честь – все в вашем распоряжении!
– О, мой молодой друг, – заметил старик, – ваша задача будет довольно простой и приятной.
– А именно?…
Аббат улыбнулся, откинувшись на спинку стула:
– Всего лишь дать увлечься собой одной молодой и красивой женщине.
– Вы, конечно, изволите шутить, сударь? – сухо осведомился Ивон.
– Я не оговорился, это действительно очень важно, – серьезно произнес аббат.
Тот, кого шевалье называл аббатом, был одним из руководителей роялистской партии, яростной противницы Республики. Его настоящее имя – Франсуа Ксавье, аббат Монтескье Фезснак, ставший впоследствии герцогом Монтескье. И не было у Республики более непримиримого и упорного врага. Если бы судьба не противопоставила ему генерала Бонапарта, возможно, что судьба Республики была бы предрешена…
Возвратившись недавно в Париж, Монтескье опять начал свою борьбу. Полиция была поставлена на ноги. Но он оказался гениальным конспиратором и скрывался более чем в двадцати заранее подготовленных убежищах. Этот человек, которого мы впервые увидели дряхлым стариком, имел от роду всего сорок лет.
В Англии, Швейцарии, Германии, Париже его приказания членами роялистской партии не обсуждались, какими бы странными они ни казались. Примером может служить хотя бы его приказание шуану Великому Дубу – найти хорошенького юношу.
Шевалье де Бералек, поняв, что старик говорит вполне серьезно, покачал головой:
– Боюсь, я не смогу выполнить вашего задания.
– Отчего же?
– Мое сердце мертво с того дня, как синие похитили мою невесту.
– Но при чем тут ваше сердце, шевалье? – возразил аббат. – Я был бы в отчаянии, если вы хотя бы на минуту почувствовали к этой женщине сердечное влечение. Я поручаю вам сражаться, а не любить!
– Вы называете это сражением?
– Да, Бералек! Я настаиваю на этом. И учтите, это задание уже стоило жизни троим из наших.
Ивон встрепенулся. Опасность манила его.
– Эта женщина стала причиной смерти трех человек?
– Да, трех молодых и не менее храбрых юношей, которые были вашими предшественниками и – пропали…
– Так вы предлагаете мне действительно опасное дело, а не альковное приключение? – с загоревшимися глазами спросил Ивон.
– Вам потребуется быть одновременно осторожным, мужественным и хладнокровным, так как эта женщина окружена тайным надзором. А их агентов я так и не смог до сих пор узнать.
– Если за этой женщиной скрываются мужчины, я готов принять вызов!
– Это достаточно серьезный вызов, друг мой. И если вы преуспеете в этом предприятии, ваше будущее обеспечено…
При слове «будущее» Бералек усмехнулся:
– Если верить ворожее, которая гадала мне перед отъездом в Париж, то мне обеспечена гильотина до тридцати пяти лет. Либо я должен сам подняться на помост для того, чтобы на пути к спасению испить чашу блаженства.
– Да-а, звучит весьма загадочно…
– Но пока голова моя еще принадлежит мне. Да к тому же я не имею ни малейшего желания разгадывать абракадабру безумной старухи; давайте, господин аббат, вернемся к нашему делу.
– Так вы решились?
– Безусловно. Кто же та, которая должна полюбить меня?
– Это любовница Барраса, – отвечал аббат.
При этом имени Ивон пристально посмотрел на Монтескье и спросил:
– Вы действительно уверены, что восстановление королевской власти зависит от этой женщины?
– Я берусь это доказать.
– Я слушаю вас.
– Единственный человек, который действительно опасен для Директории и которого они постарались удалить из страны вместе с армией, – это Бонапарт. Они прекрасно понимают, что у него есть своя цель помимо той, чтобы помогать им удерживать их распадающуюся власть.
– Пожалуй, это действительно их единственный опасный враг.
– И наш также. Но спасибо Республике, она отправила его в Египет, где климат, турки, англичане, чума и многое другое заставят его сложить там голову.
– Да будет так! – добавил шевалье.
– Везде убийства, нищета и проклятия. Между тем эмигранты потихоньку возвращаются на родину…
– Какая роль в ваших замыслах отведена этой женщине?
– Сейчас объясню. Видя, что от Республики он может получить намного меньше, чем от’нас, Баррас не прочь был бы перейти на нашу сторону, но взамен он требует шесть миллионов экю, сто тысяч ежегодного дохода и замок Шамбор.
– У него явно неплохой аппетит, – заметил Бералек.
– Его привлекает только золото. А его неслыханная расточительность держит его в постоянной нужде. Эту нужду мы должны увеличить до огромных размеров. Этой цели можно достичь только через его любовницу. Безусловно, если руководить ею будем мы. То есть она должна пользоваться советами «друга»… Тогда Баррас вынужден будет обратиться к нам за деньгами.
– И этим «другом» должен буду стать я?
– Да. И учтите, что предприятие это очень опасно. Там пропало уже трое наших людей. Никто не знает, откуда взялась эта женщина, что она собой представляет. Но ясно одно: шпионы всех мастей крутятся в ее свите. Сначала мы думали, что она работает на Бонапарта. Но у него ни гроша за душой, а такие союзники Барраса не интересуют.