Точка невозврата. Волчья кровь
Шрифт:
— Куда без штанов, бесстыдница, со двора идешь! — тут же осадила бабуля.
Пришлось вернуться, надеть треники. Бабке про моду не объяснишь.
На речке, как ни странно, я оказалась не одна. Метрах в семидесяти вверх по течению плескалась группа "затрубных". Они долго пялились в мою сторону, но поговорить не подошли.
И слава богу! Хорошее от них ждать не приходилось: затрубные, что тот ельник, такие же колючие и неприветливые. "Дружиться", как говаривала моя бабка, не стоило, а вот просто поглазеть — куда ни шло.
Прищурилась с любопытством: сложены неплохо. Никаких сутулых
Задерживаться на берегу и томно щупать ножкой теплую, как парное молоко, воду, не стала, и смело нырнула с головой, стараясь скрыться от излишнего внимания. Вынырнула метрах в пятнадцати от берега — плавала я неплохо. Переплыв дважды реку, вылезла обсыхать. Парни уже наплескались и пошли к своей тропе: даже дорожки, ведущие к пляжу, в деревне были разные. Я тоже подхватила трико и выругалась — штанины крепко связали аж в четыре узла.
Сзади обидно захохотали.
Вот придурки малолетние, прям детский сад!
Я оглянулась на яр, прикинула, за что больше влетит — за то, что задержалась или за то, что пришла без штанов — и решила пойти как есть, в купальнике. А штаны предъявить как оправдание.
Бабка, взглянув на трико, вздохнула и строгим голосом напомнила:
— В их лес не ходи! Нехорошо там в этом году. Туриста надыть пропавшего искали, так и не нашли.
Больно мне надо! Дурная что ли? Я вообще лес не жалую. Муторно там, постоянно кажется, словно за мной кто-то следит из-за деревьев. Точнее — словно сами деревья следят и ждут чего-то. Даже в парке городском кажется.
— Бабуль, бабуль, бабушка любимая! — запела тоненьким голоском Лялька. — Пусти меня, бабуль, к Таньке во двор поиграть!
— Нечего тебе у той Таньки делать! — отрезала старуха.
Тут я ее мнение разделяла. Танька, живущая через два дома, имела в заднице пропеллер, который постоянно заносил её куда не надо. Куда совсем не надо!
— Ну, бабуленька, пусти, а то мне с Сашкой ску-учно! — заныла Лялька, а потом принялась подхалимничать. — Я со двора никуда! И кашу сейчас доем!
Против доеденной каши бабушка устоять не смогла. С ее точки зрения, обе внучки были ходячими скелетами. Я, вспомнив о собственном интересе, добавила голос к просьбе сестры:
— За ее "поиграть" я тоже кашу съем!
Танькин двор избавлял меня от забот о Ляльке и от ее приставаний.
— Ладно, егоза, быть по-твоему, — раздобрилась бабуля, но тут же добавила. — Чтобы на улицу ни ногой! А ты, Дичок, садись рядом — яблоки резать.
Лентяйничать бабуля давала только Ляльке.
Я подвинула к ногам большой эмалированный таз с отбитыми краями и потянулась за ножом. Сушеные яблоки забьют мой рюкзак на обратной дороге, так что придется потрудиться, обновляя бабушке запас.
Ближе к вечеру к нам заглянула Танькина мама:
— Девочки не у вас, баб Мань?
Мы с бабкой переглянулись — так и знали, что на месте не усидят!
— Давно с глаз пропали? — деловито осведомилась бабка.
— Да уж час как не вижу! — развела руками соседка.
Час в деревне — это ерунда. Здесь все равно каждая собака каждого гуся знает — не потеряются. Даже если за трубу уйдут.
— Дичок, поищи стрекоз непутевых, да хворостину не забудь! — нахмурилась бабка и сунула мне выдранную из плетня тонкую ветку.
Я послушно вышла со двора, постояла с минуту в задумчивости, и пошла в сторону трубы — вот голову на отсечение даю, за нее потащила сестру эта шабанова корова!
***
Я шла ведомая шестым чувством, положившись на интуицию, как уже не раз делала в поисках. Обычно помогало. На перекрестках останавливалась, тянула носом — туда, не туда. И сворачивала, куда больше нравилось. Тактика поиска не ахти какая, зато у меня всегда срабатывала. Так, никого не спрашивая, я вышла к окраине села и похолодела — "туда" тянуло в горку, к лесу.
Ох, зря я прут выкинула! Надо теперь хотя бы крапивы по дороге нарвать!
Прибавила шагу, перейдя на бег. Я хоть и худая, зато жилистая, хорошо бегаю, в удовольствие. Быстро добравшись до кромки леса, обнаружила у тропы обломанную палку от чупа-чупса — Лялькиной нычки.
Ну, погоди, сестренка!
В лес я фактически влетела, перескочив через неширокий овраг по узкому мостку.
Стоило углубиться в чащу шагов на пять, как пахнуло чем-то… чем-то очень странным, от чего волосы на затылке зашевелились словно живые.
Я остановилась, вздернула голову и замерла, прислушиваясь, чувствуя, как руки пошли "мурашками", вздыбившими каждый волосок. Предчувствие нехорошего заставило меня ощетиниться не хуже собаки. А потом справа, недалеко, раздался отчаянный детский визг…И тут я побежала, не разбирая дороги, страшась не успеть.
Кричать и звать на помощь не стала, опасаясь не услышать, боясь потерять глупых девчонок, залезших куда не следовало. Ноги сами вынесли в темный ельник, и я увидела испуганных, прижавшихся к дереву подружек, которые смотрели в сторону от меня с таким отчаянием, словно на них надвигалось что-то очень страшное.
Я пролетела по инерции еще несколько шагов и когда почти добралась до Ляльки, увидела вздыбленную холку черного зверя — огромного, что годовалый телок. И что-то во мне в тот момент хрустнуло от страха: я не только не остановилась — времени на раздумье не было — напротив, взвилась в прыжке, свалившись прямо на спину крадущемуся чудищу.
За Ляльку готова любому горло перекусить!
И когда пласталась в полете…. произошло что-то странное: одежда затрещала по швам, словно я неожиданно раздалась в ширину много раз. Да и зверюга прямо на глазах уменьшился, став уже не таким пугающе страшным. Мои руки ударили волку в бок, и зверь кубарем полетел на землю, собирая шерстью опавшую хвою. Я же заслонила девочек и зарычала… Как собака… Нет! Намного страшнее. А затем кинулась вперед, словно меня кто-то толкнул. Хотела крикнуть девчонкам бегите, да только снова рык вырвался. Оно и понятно — страху сколько, какая там связная речь!