Точка опоры
Шрифт:
— Совершенно не слышно!..
Перед утром он, Бабушкин затер надрез кусочком штукатурки. Ни следочка не осталось…
А ночью — снова за работу!
Когда подпилил все, что было нужно, стали оба прислушиваться к полуночным заводским гудкам. В такую пору, бывало, Матюха, верный друг и помощник, расклеивал листовки…
Вот и первый гудок, за ним второй, третий… Ночь темным-темна. Моросит дождик — на влажной земле шорохов не будет. Часовой идет к углу…
Вдвоем вмиг выломали прутья…
— Ну, в добрый час! — Помог
И затаиваться за мусорным ящиком не понадобилось. Не успел часовой вернуться из-за угла, как они уже перемахнули через забор. Там их поджидали люди из комитета. Со студентом, не успев проститься, разбежались в разные стороны…
Три дня провел в тайной квартире. На четвертый хозяйка привела надежного парикмахера. Тот выкрасил волосы, усы и бороду, отросшую в тюрьме, изменил и прическу. Когда поднес ему зеркало к лицу, сам себя похвалил:
— Лучшего никто бы не сделал. Родная мать не узнает!
В самом деле не узнали бы родные! Какой-то цыган из табора!..
Более всего в жизни хотелось пробраться в Питер, отыскать Прасковью, но все же удержал себя от риска. Добраться бы только за границей до Ульяновых, они, конечно, знают ее адрес и скажут, как отправить письмо. Жена не замедлит отозваться… А через некоторое время он вернется на родину с новыми номерами «Искры». Его место — среди мастеровых. Сойдутся они, подпольщики, где-нибудь в Питере у заводского рабочего и поведут речь о делегатах на Второй съезд партии. Вдруг да выберут его, Богдана! Вот была бы радость!.. Но только не Богдана — перед возвращением придется придумать себе другое имя, другую фамилию. Ильич подскажет!
На явочной квартире в Варшаве дали денег на дорогу и адрес Дитца в Штутгарте, издателя журнала «Заря». Запомнил твердо. Дитц скажет, где искать Ленина. Кажется, в Мюнхене. Там уже недалеко. Он, Бабушкин, найдет. В кармане у него немецкий разговорник, изданный для народных учителей, отправлявшихся на лето в Германию…
Послышался невнятный шорох. Что это? Шаги? Вдруг да солдаты или жандармы?.. Нет, нет, кто же пойдет в такую глухую и дождливую ночь…
Шаги все ближе и ближе.
— Это я, — сказал фактор, подходя к стогу. — За моей спиной ви в полной безопасности.
Покуда шли к берегу гуськом, едва не наступая на пятки друг другу, ночная тьма начала медленно рассеиваться.
— В неметчине вам будет светло. — Фактор, подоткнув полы лапсердака за пояс, помог двум сектантам-духоборам, направлявшимся в Америку, спуститься в лодку. — Ви ще будете за мине вашему богу молиться.
Весла стукнули о мокрый борт…
Пока фактор перевозил остальных духоборов и его, Бабушкина, наступил рассвет. Прощаясь на немецком берегу, старик указал на кусты, темневшие впереди:
— Там дорога. По ней ви придете на станцию…
2
Духоборов встретил агент, объявил:
— Пароход
— Какой пароход? Куда? — спросил Иван Васильевич.
— Известно куда — в Америку.
— Не нужна мне Америка.
— Как хотите. Только я вам скажу: упускаете счастье из рук.
Обменяв рубли на марки, Иван Васильевич сунул бумажку в окошечко кассы.
— Битте, Штутгарт. Битте.
В вагоне посматривали на него с усмешкой в глазах. Отчего так? Что в нем смешного? И чем он отличается от немцев?.. Надвинув козырек кепки на глаза, притворился спящим. Так-то лучше. Никто не заговорит с ним по-немецки. Не заподозрят в нем иностранца, не позовут полицию.
По Штутгарту ходил целый день, присматриваясь к названиям улиц. Латинский алфавит он знал, но мудреный готический шрифт озадачивал. Где же та улица, на которой живет герр Дитц? Пробовал спрашивать — ответов не понимал. Все ходил и ходил. Из одного конца города в другой. Кружил по центральным кварталам. Он должен найти, и он найдет. Дом издателя Дитца не иголка в стогу сена.
А на него и тут поглядывали с усмешкой… Он недоуменно пожимал плечами.
Служанка доложила хозяину: пришел какой-то странный человек, по-немецки не говорит, только повторяет: «Герр Дитц, герр Дитц…»
Издатель поморщился: опять кто-то из этих… Ищут «Искру», когда ее след простыл. Надоели! У него не явочная квартира, издательство. С него хватит того, что пересылал их почту в Мюнхен. Из Лондона пусть ищут другие пути для тайной связи с Россией. А ему, депутату рейхстага, положено дорожить своей репутацией и быть осмотрительным. Чего доброго, полиция заподозрит.
Бабушкин радовался: скитания кончились! Он нашел дом надежного человека, который скажет, как пройти или проехать к Владимиру Ильичу. Дитц — социал-демократ, для русского собрата сделает все, что нужно.
В передней зеркало в рост человека. Глянув на свое отражение, Иван Васильевич глухо ахнул: испохабил его окаянный парикмахер! Уверяли — надежный человек. А разве такое — тронул бороду, тронул волосы — можно сделать без подвоха? Малиновые космы! Клоун в цирке! Если бы цыганская чернота превратилась черт знает во что, пока был в России… Первый же городовой потребовал бы паспорт, отвел бы в жандармское…
Тем временем в переднюю вышел Дитц, настороженным взглядом окинул посетителя с ног до головы. В самом деле какой-то странный! Даже служанка заметила. Может проболтаться…
Еще раз присмотрелся. Волосы на голове малиновые. Борода и усы какие-то полосатые. Костюмчик мятый… Не политический эмигрант, а скорее всего бродяга.
Попрошайка!
Дитц насторожился. Отослать такого на кухню, чтобы повар покормил остатками от обеда? Рискованно. Заподозрят. Дать этому малиновому двадцать пфеннигов на хлеб? Пропьет. Впрочем, его дело…