Точка росы
Шрифт:
Капитан заметил посередине реки долбленку с рыбаком и дал раскатистый гудок. Дергал за кожаный ремень, и рыкающий бас врывался в дикий край, пока не зарывался где-то в густых чащобах и буреломе.
Рыбак выбрал сеть из воды, подплыл к остановившейся барже, ловко загребая коротким веслом.
— Мужик, где Ево-Яха? — громко прокричал капитан, перегнувшись через борт.
— Ево-Яха? — Ядне Ейка задумался. Почесал черные как смоль волосы. У него не хватало слов, чтобы все подробно объяснить. Он давно перестал чему-либо удивляться. Но
— Далеко, и не так близко, и не так далеко. Однако десять мерок надо еще пробежать!
— Каких мерок? — удивился капитан.
— Пробежку оленей с нартами до остановки называют ненцы меркой, — сказал Мишустин. — Если я правильно понял, километров сто еще нам плыть.
— Где сто, там всегда двести наберется! — Капитан зло выругался. — Связался с вами на свою голову. Ни лоции у меня нет, ни постановочных знаков по реке. Это Ево-Яха? — неожиданно спросил он у рыбака.
— Пур! — Ядне Ейка заулыбался. — Однако, Пур еще. — Он показал вытянутой рукой вперед. — И там Пур!
— А где же Ево-Яха? — с тревогой спросил Мишустин. Подумал, что неизвестно еще, чем закончится плавание и тогда трудно будет оправдываться перед парткомиссией. Решил проявить инициативу. Но уместна ли она? Если речники не считают Ево-Яху судоходной, значит, имеют все основания.
Ядне Ейка наконец понял, чего от него требуют: рассказать все о реке. Ему приходилось доплывать до слияния двух вод: светлой и темной. Глаза загорелись у ненца, как на фронте, когда удивлял всех своей памятью на приметы, по которым находил дорогу или нужное место.
— Два кедрача стоят. Молния их сожгла. За ними как раз Ево-Яха и выбегает, — чтобы усилить впечатление, охотник громко причмокнул языком, как будто выстрелил. — Кедрачи ищите!
— Что он лопочет? — спросил капитан у Мишустина, хотя сам разобрался, о чем сказал охотник.
— Нужно двигать до двух кедрачей.
— Ненец чего хошь наплетет. Мы не оленья упряжка, чтобы отмерять мерки. Лизка, бросай якорь!
— Ты что, сдурел?
— День протопали, а где речка? Нет ее. А прыгать по тундре моя баржа еще не научилась!
— Ты слышал, надо дойти до двух сожженных кедрачей.
— Напишите приказ, пойду. Упремся в болото, вам отвечать. А я брошу баржу, Лизку заберу, котенка за пазуху и до свидания. Зимовать Самойкин Глеб Лазаревич не будет!
— Идем — напишу приказ. Один или два приказа, все равно мне отвечать, — заключил Мишустин.
Самоходка пошла вперед. А Ядне Ейка долго смотрел ей вслед. Хвалил самого себя, что так много он знал. Представился случай, и снова помог незнакомым людям. Разве не он убедил Большого Мужика не ставить на берегу Пура склады, чтобы не смыло в наводнение? Потом помог ему изучить карту и рассказал все, что знал о реках, озерах и болотах. Уверен, что по его подсказке самоходка найдет Ево-Яху.
В середине дня дождь перешел в ливень. Все так же неторопливо, на малом ходу шла баржа вперед. Берега стали сужаться. В одних местах кедры пропадали и открывалась тундра; в других деревья стояли плотно по обоим берегам, вода в реке казалась черной. Все чаще ветви деревьев царапали по железным бортам.
Капитан за дорогу выпалил весь запас ругательств, какие знал. Клял Лизку. Она первая поддалась уговору. Приказы приказами, а если что случится, отвечать в первую очередь ему, Самойкину Глебу Лазаревичу. Достанется ему в пароходстве! Какой он, к черту, капитан, когда позволил собой командовать!
— Глеб! — закричала жена капитана, проверяя шестом глубину. — Кедрачи на берегу. Вроде к той реке вышли. Сбивает течение. Шест не удержать!
Капитан громко выматерился для облегчения души. Скатал штурвальное колесо, и самоходная баржа вошла в Ево-Яху. Зашаркала стальными бортами по берегам. Капитан гордо заулыбался.
— Ай да Самойкин Глеб Лазаревич! Еще по одной реке прошел! Ай да Глеб Лазаревич!
Мишустин все так же продолжал стоять под дождем. По-прежнему радовался, что вода в Ево-Яхе шла на подъем.
При разгрузке второй самоходной баржи скатившаяся буровая труба перебила Мишустину руку. Кость хрустнула, как сухарь. В глазах помутнело от боли, но он нашел еще силы добраться до медпункта.
Из больницы вышел бледный, со слипшимися от пота волосами. Гипсовое бревно непривычно лезло в глаза, оттягивало плечо своей тяжестью, а петля из бинта резала шею.
«Дела — хуже не придумаешь, — подумал Мишустин. — Инструктор горкома сломал руку на стройке. Полез не в свое дело! А может быть, это и есть мое дело? Быть в гуще людей. Разве две проведенные баржи по Ево-Яхе не принесли пользу строителям?» Неловко вытер лоб левой рукой. С этой минуты ему пришлось все перекладывать из своих карманов: носовой платок, расческу. С трудом набрал номер телефона гостиницы, прокручивая диск.
— Дежурная, у вас найдется номер?
— Кто говорит?
— Мишустин.
— Товарищ Мишустин, Викторенко улетел в Тюмень, поручил мне позаботиться о вас. Оставил ключи от квартиры. В гостинице нет ни одного свободного места. Гости прилетели из проектного института.
— Не гости, а разработчики, — поправил дежурную Мишустин.
Дежурная, сама о том не догадываясь, подсказала ему образное сравнение. Действительно, прилетели гости. Прилетели, улетели. Но почему гости? Хозяевами должны быть. В одной упряжке.
Сильный ветер раздергал черные низкие тучи. В их разрывах стеклянными осколками просвечивало небо. Дождь почти прекратился, сеялась невидимая мокрая пыль.
Мишустин вытянул руку. «А солнце сейчас ни к чему» — сказал он, раздельно выговаривая каждое слово, чувствуя, что все мысли его по-прежнему заняты Ево-Яхой. Капитан Самойкин должен идти вторым рейсом. Сам напросился. Вторую самоходку капитана Ванчугова за ночь должны разгрузить. Строители и монтажники согласились отработать вторую смену.