Точка Зеро
Шрифт:
— Сомневаюсь.
Джонсон подошел к окну, внимательно осмотрел раму.
— И сигнализации, похоже, тоже нет. Кажется, эти находки не считают большой ценностью. Иначе вряд ли бы их оставили в провинциальном музее. Не удивлюсь, если он содержится на пожертвования местного исторического кружка. Вы не обратили внимания на часы работы, милорд?
— Кажется, с десяти до шести.
— Два часа до закрытия. Давайте-ка поищем себе укромное местечко.
— Вы предлагаете остаться здесь на ночь? — удивился Питер.
— А у вас есть план получше? Конечно, вы можете прямо сейчас пойти
— А если она сработает ночью?
— Тогда мы просто разобьем окно и убежим. Оно выходит на улицу, и это бельэтаж, не слишком высоко. Даже если сигнализация выведена куда-то на внешний пульт, мы все равно услышим шум, когда появится охрана или приедет полиция.
— Хорошо, — сдался Питер. — Тем более, я вряд ли смогу правдоподобно изобразить припадок. Смотрите, вот эти шторы, кажется, подходят. Судя по пыли, за ними никогда не убирают, так что вряд ли нас кто-то заметит.
За шторами обнаружилась просторная ниша, в которой они вполне поместились вдвоем и даже не в самом скрюченном состоянии. Поскольку посетители в этот зал почти не заходили, им удалось скоротать время за неспешной беседой ни о чем.
Наконец стрелки часов Питера переползли шесть вечера. Спустя некоторое время через зал кто-то медленно прошел — видимо, смотритель делал обход. Все стихло. Подождав для верности еще минут двадцать, Питер и Джонсон выбрались из-за штор, разминая затекшие от неудобной позы конечности. Джонсон внимательно огляделся в темноте — не светится ли где-нибудь датчик сигнализации или незамеченной камеры.
— Попробуйте открыть окно, милорд, — тихо сказал он. — Ни к чему терять время.
— Не открывается, — как ни старался Питер, окно не поддавалось. — Похоже, наглухо заделано.
— Скверно. Бесшумно нам его не разбить.
— Да вы сначала витрину откройте.
В отличие от окна витрина открылась подозрительно легко: достаточно было просто сдвинуть верхнее стекло.
— Черт! — буркнул Джонсон, хватая кольцо. — Надо смываться. Быстрее!
Еще днем они заметили в углу табурет, на котором, вероятно, отдыхал смотритель. Со звоном посыпалось разбитое стекло, но частый переплет устоял и лишь выгнулся наружу. Отбросив табурет, Питер забрался на низкий подоконник и со всей силы ударил ногой в перекрестье, выбивая планки. Из глубины музея донесся шум — кто-то шел по коридору.
— Быстрее!
Питер спрыгнул вниз и почувствовал резкую боль в ноге. Впрочем, это не слишком мешало бежать. В окнах музея загорелся свет, кто-то кричал, высунувшись в окно.
— Сюда! — услышал Питер, рука Джонсона ухватила его рукав и затащила за угол.
Они оказались в темных закоулках без единого фонаря, но Джонсон, похоже, видел в темноте, как кошка. Он бежал в самую глубь старинных кварталов и тащил за собой Питера, на которого вдруг навалилась странная слабость и дурнота.
— Что с вами, милорд? — обернулся к нему Джонсон. — Поднажмите! Надо уйти от музея подальше.
— Кажется, у меня с ногой что-то. Я ее не чувствую. И голова кружится.
— Только этого еще не хватало! Идите сюда! Сядьте!
Они забрались в закуток за выступом стены, и Питер без сил опустился прямо на холодные сырые камни.
— Вы же не курите, Джонсон? — вяло удивился он, увидев огонек зажигалки.
— Не курю. Но зажигалка у меня есть. Вот дьявол!
— Что там?
— Ничего хорошего, милорд. Потерпите немного.
Питер опустил глаза, и его замутило. Левая штанина джинсов от колена и ниже была пропитана кровью. Взявшись за края прорехи, Джонсон разорвал штанину донизу, а потом, оттянув край, подпалил зажигалкой шов.
— Матерь Божья! — сказал он, осмотрев рану. — Не хочу вас пугать, но вы поранили артерию. У вас есть носовой платок?
Пока Питер искал в карманах платок, Джонсон быстро снял куртку и джемпер, стащил майку и разорвал ее на полосы. Накинув куртку обратно, он разодрал штанину до самого верха, согнул ногу Питера и прижал колено к животу. Снова чиркнув зажигалкой, отдал ее Питеру:
— Держите в левой руке и светите мне. Зажигайте, зажигайте! Правой сильно нажмите вот здесь, — он прижал его пальцы к передней поверхности бедра выше колена. — Сильнее! Еще сильнее! Вот так, хорошо. Не отпускайте!
Осторожно разогнув ногу, Джонсон стянул бедро импровизированным жгутом из порванной майки и закрутил концы с помощью шариковой ручки. Закрепив жгут, он закрыл рану сложенным носовым платком и забинтовал остатками майки.
— Все. Теперь надо в больницу.
— Вы с ума сошли?! — возмутился Питер. — Какая еще больница?
— Это вы с ума сошли, милорд, прошу прощения. Если рану не зашить и не обработать, вы останетесь без ноги. В лучшем случае. У нас максимум полтора часа. Дайте ключи, я дойду до стоянки и подгоню машину поближе. Надевая на ходу джемпер и куртку, Джонсон ушел. Питер подумал, что на выходе из этих трущоб наверняка уже поджидают полицейские. Джонсона арестуют, а он умрет в этой щели.
Его знобило, звенело в ушах, клонило в сон. Время от времени он проваливался то ли в дремоту, то ли в забытье. Один раз показалось, что смотрит на себя со стороны, но нет — это был кто-то другой, светловолосый мужчина в черном средневековом плаще. А в другой раз ему привиделась молодая женщина в узком длинном платье, залитом кровью. Женщина умирала и пыталась что-то сказать, но с губ срывался только хрип…
— Ну вот, милорд, сейчас все будет в порядке, — Джонсон наклонился над ним, повернувшись спиной. — Хватайтесь за плечи и держитесь крепче.
— Вы что, тащить меня собрались? — возмутился Питер. — Во мне сто девяносто фунтов[2]!
— А у вас есть другие предложения? Можете скакать на одной ноге. Но я не советую. Держитесь и молчите, здесь недалеко. Когда-то я поднимал штангу. Справлюсь и с вами.
Кое-как обхватив шею Джонсона руками, Питер забрался ему на спину. Крякнув по-утиному, Джонсон медленно распрямился и пошел, придерживая ноги Питера. Казалось, они шли так очень долго, но всего через два поворота впереди показалась крохотная пустынная площадь с несколькими деревьями и маленьким фонтанчиком. У фонтана, прямо под знаком, запрещающим стоянку, стояла машина Питера.