Толкач
Шрифт:
– Светится, - изумилась она, не отрывая от кристалла широко распахнутых глаз.
– Да, светится. И это означает, что ты - та самая девочка.
– Я?
– Да. Возьми его.
Он отдал ей кристалл, она робко коснулась его кончиком ногтя. Рубиновый свет залил ее руки, растекся между пальцев, пропитал кожу. Вскоре свет потускнел, но кристалл продолжал пульсировать. Ее руки дрожали.
– Он горячий, очень горячий.
– То была душа Принцессы.
– А Принц? Он все еще ищет ее?
– Никто не знает точно. Думаю, что ищет, и когда-нибудь он вернется за Принцессой.
– И что тогда?
Он отвел глаза.
– Трудно сказать. Понимаешь, пусть ты красива, пусть у тебя Звездный камень, но Принц все равно станет тосковать. Он очень ее любил.
– Я позабочусь о нем, - пообещала она.
– Ему, наверное, станет легче. Но теперь мне нужно принять трудное решение. У меня не хватило духу сказать Принцу о том, что она мертва. Но я чувствую, что когда-нибудь Звездный камень завлечет его сюда, к ней. И если он отыщет тебя, я за него опасаюсь. Быть может, мне лучше увезти этот камень в дальний конец галактики, где он не сможет его найти? Тогда он, по крайней мере, ни о чем не догадается. Вдруг так будет лучше?
– Но я ему помогу, - искренне отозвалась она.
– Обещаю. Я стану его ждать, а когда он прилетит, я займу ее место. Вот увидишь.
Он долго разглядывал девочку. Наверное, она сможет. Он долго смотрел ей в глаза, и наконец позволил ей увидеть в своем взгляде удовлетворение.
– Тогда договорились. Оставь его себе.
– Я стану его ждать, - сказал она.
– Увидишь.
* * *
Она очень устала и почти заснула.
– Тебе пора домой, - посоветовал он.
– А можно мне чуточку полежать?
– попросила она.
– Хорошо.
Он нежно поднял ее с колен и положил на землю. Постоял, глядя на нее, опустился на колени и нежно погладил лоб. Она спокойно приоткрыла глаза, потом снова опустила веки. Он продолжил гладить.
Через двадцать минут он ушел. Один.
* * *
Потом его всегда охватывала депрессия. На этот раз она оказалась хуже обычного. Девочка оказалась гораздо лучше, чем показалась на первый взгляд. Но кто мог догадаться, что под ее чумазой кожицей бьется такое романтическое сердце?
Кабинку фона от отыскал через несколько кварталов от площадки. Набрав ее имя в информационном окошке, он получил в ответ пятнадцатизначный номер. Позвонив по нему, он прикрыл ладонью глазок телекамеры.
На экранчике в кабинке появилось женское лицо.
– Ваша дочь находится на южном краю детской площадки, возле бассейна под кустами, - произнес он и добавил адрес площадки.
– Мы так волновались! Что... а она... кто это?
Он выключил фон и торопливо ушел.
* * *
Большинство других толкачей считали его чокнутым. Ну и пусть. Толкачи были людьми терпимыми, когда дело касалось других толкачей, и особенно если речь шла о том, что толкачу вздумалось проделать с ползуном. Ян жалел, что проговорился остальным о том, чем занимается во время отпуска, но слово не воробей, и теперь оставалось лишь смириться.
Остальным было начихать, если бы он развлекался, отрывая лапки щенятам, но сейчас все только что вернулись из отпусков и не могли упустить шанс наступить друг другу на любимую мозоль. Его же они дразнили нещадно.
– Хорошо развлекся на сей раз, Ян?
– Помнишь, я просил принести ее трусики?
– Тебе понравилось, дорогуша? Она громко вздыхала?
– "О, моя маленькая девочка, я стремлюсь к ней домой..."
Ян переносил насмешки стоически. Шуточки были на редкость плоскими, его от них просто воротило, но не стоило принимать их близко к сердцу. Едва корабль взлетит, они прекратятся. Они никогда не поймут того, чего ищет он, зато сам он полагал, что понимает их всех. Толкачи ненавидели возвращаться на Землю. Здесь у них не было ничего, их никто не ждал. Быть может, именно этого им и хотелось.
К тому же он сам был толкачом, и ползуны его совершенно не заботили. Он согласился с фразой, сказанной Мэриэн вскоре после взлета. Мэриэн только что вернулась из первого отпуска после первого полета и потому, естественно, оказалась пьянее всех.
– Гравитация засасывает, - сказала она, и тут же блеванула.
* * *
До Эмити три месяца полета, и еще три месяца обратно. Он не имел ли малейшего понятия о том, сколько это будет в милях; после десятого или одиннадцатого нуля мозги попросту заклинивало.
Эмити. Дерьмовый Город. Он даже не стал сходить с корабля зачем? На планете жили существа, отчасти смахивающие на десятитонных гусениц, и отчасти на мыслящие куски зеленого дерьма. Туалеты оказались на Эмити революционной идеей - наряду с мороженым, шербетом и мятными пончиками с сахарной пудрой. Канализация тут не прижилась, зато сладости встретили с восторгом, и корабль под завязку набили всеми известными на Земле десертами - от простейших да изысканными. В довесок к грузу они доставили мешок ободряющих писем для всеми заброшенного земного посольства. В обратный рейс корабль нагрузили непонятной сероватой грязью, представляющей, как догадался Ян, огромную ценность для кого-то на Земле, прибавив к ней ящик писем для оставшихся дома друзей. Яну не было нужды их читать, он и так догадывался об их содержимом. Все письма сводились к одной фразе: "Вытащите меня о_т_с_ю_д_а!"
Он сидел возле иллюминатора и наблюдал за семейством туземцев, неуклюже ползущим по дороге от космопорта. Время от времени они останавливались и проделывали нечто, напоминающее местный вариант группового совокупления. Дорога была бурого оттенка. Земля тоже была бурой, а вдали виднелись унылые бурые холмы. В воздухе висела бурая дымка, и даже солнце тут было желтовато-бурым.
И Ян стал думать о замках на вершинах стеклянных гор, о Принце и Принцессе, об ослепительно-белых лошадях, мчащихся галопом среди звезд.