Только моя
Шрифт:
— Вот, — сказал Вулф, давая Джессике возможность отодвинуться, — это называется «заливать насос».
Он уныло признал про себя, что насос был не единственным, что нужно заливать, но вряд ли это можно было поставить в вину Джессике. Она не ведала, что делала, прижимаясь к его лону и давая ему возможность ощутить округлость ее бедер под складками дорожной одежды.
— Зачем ты это сделал?
В первое мгновение Вулф подумал, что Джессика имела в виду перемену, которая произошла в его теле, когда он обнимал ее. Но вдруг до него дошло,
— Рассматривай это как религиозный ритуал, — сказал он наконец.
Джессика откинула назад голову, взглянула на него и снова подумала, насколько крупный у нее муж. Но то, что он прижимал ее к своему телу, нисколько не пугало ее и не заставляло испытывать какую-либо неловкость. Это было даже приятно, как приятно смотреть глаза в глаза или ощущать тепло его дыхания на своей щеке.
— Религиозный ритуал, — повторила Джессика удивленно.
— Видимо, я распаковал попугая вместе с твоим седлом.
Тихонько засмеявшись, Джессика покачала головой.
— Заливка насоса — религиозный ритуал, а ты распаковал попугая вместе с моим седлом. Ой, Вулф, тебе не кажется, что мы с тобой сдвинулись во время долгого путешествия?
— Очень может быть.
Некоторое время она всматривалась в чистую глубину его синих глаз. Приятное мерцающее ощущение у нее под ложечкой усилилось.
— Ты проделываешь удивительные вещи с моим желудком, — сказала Джессика хрипловатым голосом.
— Морская болезнь, потеря аппетита? — предположил Вулф.
— Вовсе нет. Ты рождаешь во мне ощущение, как будто я проглотила золотых бабочек.
Это наивное признание заставило Вулфа закрыть глаза, потому что если бы он продолжал смотреть на Джессику, он бы непременно коснулся нежной припухлости ее верхней губы вначале пальцем, а затем кончиком языка. Было очень непросто не позволить рукам дотронуться до нее Это было бы совершенно невозможно, если бы она смотрела на него удивленными, сияющими глазами и рассказывала ему о первых ростках пробуждающейся страсти в ее юном девственном теле.
Желание билось упругими, сильными толчками, но внешне Вулф оставался неподвижным. Он не доверял себе. Если бы она ответила на проявление его ласки смехом или той откровенностью, с которой говорила о бабочках, он не перестал бы ласкать ее до тех пор, пока не взял бы ее.
И тогда бы брак состоялся. Это обрекло бы ее всю жизнь быть женой полукровки, охотника за мустангами, а он должен был бы жить с девушкой, которая боится стать женщиной.
— Я думаю, — отчетливо произнес Вулф, открывая глаза, — нам пора продолжить урок на тему, как готовить кофе. В кофейнике слишком много воды. Отлей избыток в сосуд для заливки. А в следующий раз вначале наполняй сосуд.
— Почему?
— Потому что, если он будет сухим, когда ты подойдешь в следующий раз к насосу, тебе придется сходить на ручей за водой, прежде чем брать воду из насоса.
— Я должна налить воду в насос, прежде чем взять воду из насоса… — Джессика покачала головой. — Какая-то бессмыслица.
— Это свойственно большинству ритуалов.
— А что, если я буду качать, не заливая предварительно воды?
— Механизм не предусмотрен для работы всухую. Он сломается
— И твое терпение тоже иссякнет? — предположила Джессика.
— На него можно рассчитывать. И на Рено также. Он помог мне установить насос
— Это сосед?
— Нет, — сказал Вулф. — Он охотник за испанскими сокровищами в пустыне, если не остается с Виллоу в Сан-Хуане.
— Правда? А что думает об этом Калеб?
— Он одобряет это.
— Это как-то… гм… несколько странно.
— Рено — брат Виллоу.
Джессика посмотрела сквозь полуопущенные ресницы и пробормотала вполголоса:
— Мало радости быть братом образцово-показательной добродетели.
Вулф передал Джессике кофейник и показал жестом на плиту. Когда она ставила его, вода выплеснулась на черную поверхность плиты. Чугун был холодным. Повозившись некоторое время с дверцей плиты, она открыла ее и заглянула внутрь. Там были аккуратно сложены щепки для растопки.
— Ищешь это? — поинтересовался Вулф.
Джессика выпрямилась. Он держал банку со спичками, которую взял с полки над плитой.
— Ты знаешь, каким концом чиркать о железо? — спросил он сухо.
— Лампа зажглась не сама, — парировала она.
Вулф посмотрел на лампу, нещадно чадящую на подставке.
— Я и вижу. Ты намерена коптить рыбу на трубе?
— Не будь глупцом. Даже я знаю разницу между лампой и устройством для копчения рыбы.
Джессика чиркнула спичкой о верхнюю, часть плиты. Спичка сломалась. Она взяла новую из оловянной банки.
— И потом, не меня нужно ругать за то, что лампа коптит, — продолжила она, снова чиркая спичкой. — Я только и сделала, что зажгла ее. — Спичка не зажигалась. Джессика сжала ее сильнее и повторила попытку. Но пламя на кончике не вспыхнуло. — Это, должно быть, масло виновато в том, что лампа коптит.
— Нет, это из-за фитиля, которым ты воспользовалась, — объяснил Вулф. — Если ты его правильно обрежешь, лампа коптить не будет.
— Вот ты и обрежь фитиль, — возразила Джессика.
Она снова провела спичкой по плите. Головка спички зажглась и одновременно отломилась, брызгая ливнем горящей серы на платье.
— Ну что же это такое! — в сердцах воскликнула она, отряхивая платье.
Когда Вулф отрегулировал фитиль, он повернулся к плите. Как раз в этот момент новая спичка разломилась надвое, когда Джессика пыталась чиркнуть ею о гладкую, покрытую жиром часть металлической поверхности. Что-то пробормотав про себя, она взяла другую спичку из уменьшающегося запаса в банке.