Только один закон
Шрифт:
Командир группы усадил одного из уцелевших матросов лицом к убитым, приставил ствол автомата к его голове и спросил:
– Сколько идиотов осталось на берегу, и где они находятся?
– Трое. У зеленой палатки. По эту сторону волнолома, – без запинки сказал тот, проявляя полную покорность.
Командир передал информацию оставшимся в воде людям. Те решили плыть к берегу вдоль противоположной стенки волнолома и приблизились к палатке с тыла. Самой трудной частью операции оказалось движение в воде. Когда пловцы выбрались на сушу и сбросили акваланги, оставалось только дойти до палатки с нужной стороны. Одного вида шестерых боевых пловцов с полным вооружением и приборами
Пловцы оттащили бандитов к линии прибоя. Связали головорезам руки и ноги. Потом поставили на колени в маленький кружок так, чтобы они могли видеть друг друга.
Старший команды подошел к самому здоровому, ткнул его стволом снабженной глушителем «Беретты» в затылок и заявил:
– Ваши действия являются актом ведения войны против Соединенных Штатов. Сейчас вы назовете местонахождение оставшегося у вас вооружения. В противном случае я вас расстреляю как врага нации.
– Не знаю я ни о каком вооружении. Мы просто...
Пловец, не раздумывая, нажал на курок, голова бандита разлетелась, потоки мозга и крови обдали лица и плечи двух коленопреклоненных подельников. Человек с «Береттой», не спеша, подошел к следующему и слово в слово повторил то, что сказал ранее.
– Ваши действия...
На этот раз пленник заговорил почти тотчас же.
Через тридцать минут гавань Хило, прибрежный парк, пляж и доки были оцеплены подразделениями армейской национальной гвардии, дислоцированной в районе аэропорта Хило. За два часа боевые части армии обнаружили находящееся в трубах оружие. Оставшиеся в живых бандиты были отправлены в распоряжение военной полиции, а трупы – в морг на растерзание судебно-медицинскому эксперту. Командир группы боевых пловцов решил добраться до базы на катере бандитов, заодно уничтожив все следы их пребывания в бухте. Вся операция была выполнена столь быстро и бесшумно, что несколько бездомных, мирно спавших на пляже и в парке, даже не проснулись.
Через шесть дней пребывания на побережье Кона, Девлин решил, что отдых слишком затянулся. Вместе с Ленлани и, естественно, с верным Тули они вылетели на Оаху. Примерно за час до заката компания вошла в дверь дома Крэнстона на северном побережье. Тули следовал в нескольких шагах позади Ленлани и Девлина. Он отказывался вернуться домой, пока Девлин целым и невредимым не покинет архипелаг.
Большой дом, выходящий окнами на берег океана казался заброшенным. В нем не ощущалось прежней атмосферы уюта и гостеприимства, царившей в просторных комнатах всего две недели назад. В мойке на кухне горой лежала грязная посуда, толстый слой пыли покрывал полы из древесины коа. Нераспечатанные письма лежали на обеденном столе.
Огромный мастифф Крэнстона находился в ланаи. Пес поднялся, как только завидел Ленлани. Он делал неуклюжие попытки выразить восторг по поводу возвращения девушки странными прыжками на одном месте и радостно вилял хвостом. Ленлани предусмотрительно прошла через зал к стеклянной двери, выходящей во внутренний дворик, открыла ее, сдвинув створку в сторону. Она схватила пса за уши, потрепала по холке и по груди, потом приказала сидеть смирно.
Девлин прошел за ней и увидел Крэнстона. Генерал стоял в десяти футах от дома. Он установил там цилиндрическую жаровню, в которой развел огонь. Генерал выкладывал в нее содержимое большой картонной коробки, которую держал в руках.
Девлин подошел ближе и увидел, что Джаспер Крэнстон скармливает огню военную форму, нашивки, медали и документы – материальные свидетельства его служения интересам родины. Генерал служил своей стране всю жизнь.
Теперь он был одет только в потрепанные вельветовые шорты. Должно быть, не брился несколько дней. Казалось, сильно похудел. Он был угнетен, задумчив, мрачен, безразличие ко всему окружающему словно бы обволакивало его удушающим саваном.
Ленлани положила руку на плечо Девлину, он понял, что девушка хочет побыть с отцом наедине. Она подошла к отцу вплотную, а тот все еще никого не замечал, всецело поглощенный странным делом. Наконец генерал поднял глаза и несколько мгновений удивленно смотрел на дочь: казалось, никак не мог сообразить, кто стоит перед ним. Нос Ленлани был все еще припухшим, на месте перелома остался уродливый бугорок. Вокруг глаз темнели круги. На голову была надета бейсбольная шапочка, почти скрывающая повязку. Ленлани сняла шапочку, Крэнстон увидел, что вся правая сторона головы у нее выбрита. Он пристально, изучающе смотрел на дочь. Ленлани отбросила назад то, что осталось от когда-то роскошных волос.
– Как тебе нравится моя новая прическа?
Во взгляде Крэнстона появилась горечь, придававшая выражению его лица еще большую мрачность.
– Ты в порядке?
– Буду в порядке.
– Тяжеленько тебе там пришлось.
– Да.
– Кляпу себя за то, что не удержал тебя.
– Я должна была.
– Зачем?
– Ради Билли.
– Считаешь, теперь он, наконец, успокоился?
– Уверена.
– И что теперь?
– Теперь я дома.
Крэнстон осмотрел еще раз дочь, ставшую мучительно далекой от него.
– Я могу что-нибудь сделать?
– Да.
Крэнстон удивленно посмотрел на нее.
– Я потеряла брата, – сказала Ленлани. – Но у меня есть отец. Согласись, наше время еще не ушло.
Крэнстон отвел глаза и бросил в огонь последнюю ленту из картонной коробки.
– Несколько дней я только и занимаюсь тем, что рассчитываюсь с прошлым. О будущем не думал.
– Так может, пора подумать?
Казалось, что мрачное настроение слегка отпустило генерала из цепких лап, но только затем, чтобы уступить место отчаянию.
– Боюсь, я слишком разочаровал тебя, Лен.
– Так помоги мне пережить это разочарование.
Крэнстон оглядел блестящую поверхность океана и сказал как бы себе:
– Мне не следовало приезжать сюда. Я чужой на этих островах. Ты, твоя мать и брат заслужили лучшей доли.
Ленлани шагнула вперед, сжала руку отца.
– Но все мы останемся здесь!
Крэнстон смотрел на нее пустым взглядом. Внезапно девушка с силой дернула его руку и закричала:
– Господи, пойми же – все кончено! Кончено, понимаешь? Я не хочу, чтобы мы страдали из-за прошлого. Пусть оно остается лишь прошлым. Хватит боли. Я могу быть твоей дочерью или не быть ею, но я не собираюсь оставаться заложницей прошлого. Теперь я знаю, что такое почти умереть. И я хочу жить. Жить, начиная с этого самого момента.
Крэнстона тронула горячность ее слов, он пристально посмотрел девушке в глаза.
– Хорошо, Лен. – Он хотел что-то сказать, но не смог найти нужных слов. Он просто смотрел дочери в глаза, но и этого, казалось, было достаточно.
Ленлани сжала руку отца, поцеловала его в щеку, повернулась и направилась к дому. Девлин издалека кивнул Крэнстону и зашагал рядом с ней по пляжу. Ленлани возвращалась к себе домой.
В течение пяти минут никто из молодых людей не проронил ни слова. Девлину приходилось напрягаться, чтобы поспевать за девушкой, идущей размашисто и легко. Но ему это даже нравилось. Он ощущал, как возвращает его к жизни энергичная ходьба.