Только один
Шрифт:
– Исоптер больше нет, – пробурчал Глейф. – А твои слова о следующей волне не имеют основания. Ты не можешь точно знать, что это, – он обвел рукой горы обугленных трупов, – Армия Заселения. И уж тем более ты не можешь утверждать, что она не последняя. Может, их единственная цель – эта планета? Почему они рвались сюда, вместо тою чтобы захватить те же рудники Хецнаба? Они ведь действительно рядом.
– Нет, – сказал Келаванг. – Эта планета не может быть целью. Здесь ничего нет.
– Только развалины, – добавил Зангон. –
– Драка! – крикнул молчавший до той поры Лабрис, и над его головой взвилось холодное пламя.
– Стойте! – Басселард поднял руку. – Сканы возвращаются.
В наступающей темноте стало отчетливо видно, как из проломов и арок древних зданий выметнулось с десяток светящихся дисков. Некоторое время они кружили над руинами, рыская по камням узкими лучами собирателей. Потом рванулись к дентайрам.
– К вымпелу их, Келаванг, – сказал Басселард. – Мы должны получить информацию одновременно.
– Это мои сканы, – проворчал тот, но приглашающий жест сделал.
Диски сгрудились в центре круга, медленно плавая возле оранжевых лепестков вымпела. Затем выстроились друг над другом и застыли. Верхний диск полыхнул яркой вспышкой, раскрывая экран.
– Это план развалин, – сказал Келаванг, разглядывая мешанину нарисованных в воздухе синеватых линий. В их переплетении едва угадывались зубья построек и темные пятна сохранившихся подземных помещений.
– Ого, да здесь внизу целый город! – Зангон шагнул вперед, всматриваясь. – Но он совершенно пуст. Нет жизни, нет кристаллов. Вообще ничего полезного. Одни камни и песок.
Схема пылала только синим цветом. Ни зеленых точек, обозначавших живые существа, ни желтых сполохов полезных ископаемых видно не было. Даже черноты рукотворных механизмов дентайры не разглядели, хотя вглядывались очень долго.
– Пустота, – подвел итог Хецнаб. – Нет добычи. Драться не за что. – И убрал броню.
– А это что? – Басселард указал туда, где сеть линий была наиболее густой.
– Ничего, – пожал плечами Келаванг. – Видишь, здесь все такое же синее.
Басселард подошел ближе.
– Не совсем. Здесь цвет меняется. Незначительно, но все же заметно. Он плавно перетекает в фиолетовый.
– Фиолетового цвета на карте не может быть, – ответил Келаванг. – Он ничего не обозначает. Это закатный отсвет, не более. Протри глаза.
Воины засмеялись.
– Здесь больше нечего делать, господа дентайры, – провозгласил Зангон. – Я возвращаюсь. Не знаю, как вас, но меня ждут повседневные дела.
Он медленно стал отступать в темноту, держа руки перед собой, как того требовали правила Совета. На холме за его спиной проявился мутный силуэт убравшего невидимость корабля.
– Да, – присоединился Хецнаб. – Нам всем пора.
Вдали один за другим стали возникать корабли. Остроносый “Бегис” Лабриса, нелепый, размалеванный всеми цветами радуги “Глайд” Келаванга, огромная, изуродованная
Дентайры уходили, стараясь не глядеть друг на друга. Их корабли постепенно оживали, просыпаясь. Солнце окончательно скрылось, и теперь только бортовые огни освещали равнину. Потом исчезли и они.
У вымпела Совета осталось лишь двое.
– Я хочу проверить, – сказал Басселард. – Мои глаза меня никогда не обманывали.
Келаванг не ответил. Он проводил взглядом последний уходящий в небо звездолет и медленно пошел к своему “Глайду” вслед за вереницей сканов. У самого шлюза он остановился и крикнул:
– Как хочешь! Только помни – отсутствие хозяина развязывает руки соседям. Традиции, сам понимаешь.
– В бездну традиции, – прошептал Басселард. – Если законы мешают жить, их забывают.
Он дезактивировал вымпел, некоторое время разглядывая опадающие на песок оранжевые лепестки. Потом отвернулся и, не дожидаясь отлета “Глайда”, зашагал к ближайшим развалинам.
Схему развалин он успел записать, отложив ее в ближайший сегмент памяти, и вызывал каждый раз, когда оказывался на очередной развилке.
Сейчас он снова ходил вокруг нее, пытаясь понять, что делать дальше.
Вокруг была низкая пещера, образованная парой рухнувших друг на друга зданий. Остатки некогда роскошных барельефов смотрели на него со всех сторон. Лица полулюдей-полуживотных, их змеиные глаза и искривленные, словно в агонии, фигуры покрывали стены сплошным потоком, переплетались друг с другом. Басселард старался не смотреть на эти жуткие картины, чувствуя, что их вид вызывает в мыслях тоску и безысходность.
Странная это была цивилизация. Даже прошедшие тысячелетия не смогли стереть ее нечеловеческую сущность. Да, все это построили люди, в этом он не сомневался. Остатки монументов, дверные проемы и лестницы вполне дентайского вида и даже кое-где сохранившаяся высеченная из камня мебель – все это доказывало человеческое происхождение. Но эти барельефы… эти здания без окон, подвалы, откуда веяло тысячелетним ужасом… Басселард не мог представить, что здесь жили нормальные люди. Он даже пригасил освещаемое поле, чтобы видеть как можно меньше.
Басселард еще раз вгляделся в схему. Теперь он не сомневался. Здесь, где-то недалеко, она меняла цвет. Синие линии сплетались в клубок, постепенно становясь фиолетовыми. Он попытался вспомнить, что мог означать фиолетовый цвет. Синий – цвет камня, зеленый – цвет живых организмов, желтый – цвет полезных ископаемых, черный – цвет машин. Он помнил, что в давние времена был еще красный, цвет опасности Но его на картах уже давно не использовали. Ничто в этой вселенной не могло угрожать дентайрам. А фиолетовый…