Только сердце подскажет

Андерсон Натали

– Это мой выбор. Ты все такой же импульсивный, бушуешь по любому поводу, не разбираясь в тонкостях. Тебя не интересует, как твои действия или желания могут повлиять на других. Ты знаешь, Джиа собиралась в отпуск после Недели высокой моды в Милане? А твое требование устроить фотосъемку нарушило все ее планы.

– Джиа – это машина, которая прекрасно обходится без отдыха, – не унимался Лайэм. – А вот кому действительно необходим отпуск – это тебе. Но ты не можешь попросить ее об этом, потому что очень боишься. Ты все еще боишься быть честной.

– О, я могу быть честной. Но ты, кажется, не слышишь меня. Вот несколько честных признаний

специально для тебя. Я хочу, чтобы ты ушел из моей комнаты. Из моей жизни. – Она не могла справиться ни с ним, ни со своими эмоциями. Особенно если для него это был просто секс, а для нее это было все.

Виви услышала, как он вздохнул, почувствовала, как напряглись его мышцы. Ее телефон зазвонил снова.

– Мне нужно идти.

Глава 7

Из гостиничного номера Виктории Лаэйм наблюдал, как всходившее солнце соревновалось с уличными фонарями. Последние несколько дней он не мог думать ни о чем, кроме Виктории. Даже в те редкие моменты, когда ему удавалось на чем-то сосредоточиться, она каким-то образом вновь овладевала его мыслями. Ему было интересно, что она скажет о новом дизайне яхты. Улыбнется ли шутке, которую ему рассказал один моряк. Ее мнение имело значение. Так было всегда. Он переживал, как мальчишка, и хотел произвести на нее впечатление. А что она сделала, попав в его драгоценный эллинг?

Заснула.

Он грустно улыбнулся. Она была так измотана. Напряжена. Насторожена.

Из-за него.

Пять лет назад он сомневался, что сможет оправдать ее ожидания, потому что знал: если денег не хватает, отношения рушатся. Вся жизнь превращается в изолированное существование, сведение концов с концами, когда на проявление заботы и внимания друг к другу просто не хватает сил.

Лайэм не хотел, чтобы она испытала это. Он хотел защищать ее, заботиться о ней, обеспечить всем необходимым – тем, к чему она привыкла. Но все, что он сделал, – бросил ее на произвол судьбы, оставил один на один именно с этими испытаниями.

И себя тоже. Предав Оливера, он нарушил негласную честь братства. Какой стыд он испытал, когда получил то письмо с отказом в работе, – осознав, что у него не было ничего, что он мог бы предложить ей. Ничего, что удержало бы ее надолго.

А теперь? Сегодня – несмотря на его успех, на ее успех, на все деньги, которые у них были, – их отношения по-прежнему не складывались.

За всю свою жизнь он никогда не чувствовал себя таким одиноким – даже когда его отец надолго пропадал, или когда он по нескольку месяцев ходил на яхте один в море, или когда заговорил и предал своего лучшего друга… Так плохо, как сейчас, ему еще не было никогда.

Он склонил голову, ненавидя ощущение своей разорванности. Ни один человек, когда-либо занимавший центральное место в его жизни, не остался с ним: ни мать, ни отец, ни девушка, которую он – как ему когда-то казалось – любил.

Теперь он знал, что любит ее. Он любил сильную женщину, какой она стала, – щедрую, преданную, умную, красивую женщину. То, что началось как игра – как вызов, – сегодня превратилось во что-то очень серьезное. Стало чем-то большим. Для него.

Он открылся перед ней, предложил ей все, что должен был предложить, – себя. Не только свое тело, но и свою поддержку, юмор, сопереживание… все, что в нем было и что она желала. Он хотел дать ей все это.

И хотел, чтобы она приняла его всего. И она сделала это – в какой-то момент он был именно тем, что она

хотела.

Но он надавил на нее, попросил слишком много и слишком рано. Неожиданно для себя он превратился в неуверенного, нуждающегося, эгоистичного юнца, каким был когда-то. И поэтому она оттолкнула его. Лайэм не винил ее за это – ему просто придется научиться с этим жить. Опять.

Он все еще верил, что Виктория заслуживала большего – несмотря на свою сказочную карьеру. Она тяжело переживала разрыв со своей семьей – ее выдали тоскливые глаза, когда она говорила о родителях и сестре. А ее навязчивое желание быть нужной – именно из-за него она сделала все, чтобы стать незаменимой для своих коллег.

Лайэм хотел только одного: чтобы она была счастлива. Пожалуй, издалека он поможет ей восстановить старые связи.

Но сейчас Лайэм должен был уйти – потому что Виктория хотела этого. И, честно говоря, он не смог бы еще раз вынести ее отказ. Она сказала «нет» и была права; в этот раз он ее услышал.

Поэтому Лайэм сделал так, как она просила: он оделся и ушел. Не оглядываясь назад.

Глава 8

Виви не обращала внимания на Джиа, пока они бежали трусцой по ночным улицам. Она сжимала телефон, чтобы при необходимости записать на диктофон распоряжения Джиа, но втайне надеялась на сообщение или хоть какой-нибудь знак от Лайэма. Только, разумеется, безрезультатно.

Почему она потеряла контроль над собой и накричала на него? Почему не могла просто расслабиться и провести еще одну ночь с ним? Иметь возможность целой ночи и вот так просто отказаться от нее?

Но Виктория лукавила и знала это. Она хотела от Лайэма намного больше – так было и будет всегда.

Ее нервы были на пределе, когда она подошла к своей двери. Еще не войдя в номер, почувствовала пустоту. На этот раз Лайэм сделал так, как она просила, – он прислушался к ее словам и ушел.

Виктория не могла обижаться на него за это – ведь она хотела именно этого, разве нет? И он тоже получил, что хотел. Но Виви чувствовала себя так, как будто он занимался с ней не просто сексом. Он занимался с ней любовью – и заставил любить его. Он открылся перед ней, предложил ей так много. И он обнимал ее так, как будто не хотел больше никогда отпускать.

Но ей казалось, что это было лишь ее воображение.

Неделю спустя Виви уже мерзла в Лондоне, где началась зима. На Джиа нашло вдохновение после фотосъемки на яхте, и она захотела сделать к весне новую коллекцию в морском стиле. А когда Джиа творила, она отстранялась от всего остального, поэтому работы у Виви значительно прибавилось. И с каждой бессонной секундой усиливалась боль в ее душе. Сейчас ночи прерывались не только пробежками с Джиа, но и воспоминаниями о Лайэме – боль становилась настолько сильной, что она не знала, чем ослабить ее. И чем больше она уставала, чем хуже ей становилось, тем меньше она спала.

Однажды утром, вернувшись после длительной пробежки, она окинула взглядом свой однообразный гардероб и, не найдя ничего достойного, направилась в комнату, где хранились образцы: Джиа не перенесет, если она наденет что-то от другого дизайнера. С трудом натянув на себя блузку алого цвета – единственное, что почти подходило ей по размеру, – она без стука вошла в мастерскую Джиа.

Джиа подняла голову и холодно посмотрела на нее.

Виви бросила диктофон, который таскала с собой все утро, на стол.