Только звери
Шрифт:
Мы подобрались, ожидая, что последует дальше. Годы горького опыта так и не излечили маму от трогательной надежды найти когда-нибудь грека, способного понять ее запросы. Само собой, официант пропустил мимо ушей указания мамы относительно чая. Для него чай рос в мешочках для заварки, и всякая попытка пойти против природы грозила самыми тяжелыми последствиями для всех. Однако мама сильно осложнила его жизнь, заговорив о какой-то неведомой пище.
— Обжатые помидоры? — озабоченно справился он. — Что это?
— Обжатые помидоры? — эхом отозвалась мама. — Я
Официант уцепился за единственное в мире разумное понятие — гренки.
— Мадам желает гренки, — твердо сказал он, силясь удержать маму на верном пути. — Чай и гренки.
— И помидоры, — внятно произнесла мама. — Обжаренные помидоры.
На лбу официанта выступили капли пота.
— Что такое «обжатые помидоры», мадам? — завершил он хождение по кругу.
Мы все заранее сделали заказ и теперь спокойно сидели, наблюдая, как собирается с силами мама.
— Ну, — выговорила она наконец, — это, гм, помидоры… такие красные плоды, похожие на яблоки. Нет-нет, я хотела сказать — на сливы.
— Мадам желает сливы? — озадаченно спросил официант.
— Да нет же — помидоры, — ответила мама. — Вы, конечно, знаете, что такое помидоры?
Лицо юного грека просветлело.
— Да, мадам, — сказал он, улыбаясь.
— Так вот, — торжествующе молвила мама, — принесите гренки с обжаренными помидорами.
— Слушаюсь, мадам, — покорно произнес официант и удалился в угол столовой, чтобы посовещаться с казначеем.
Греческая жестикуляция отличается особенным пылом и выразительностью. Мама сидела спиной к казначею и официанту, мы же могли в полной мере насладиться зрелищем «боя с тенью». Судя по всему, казначей нашел убедительные доводы, объясняя официанту, что тому надлежит самому выяснить у клиента, что такое «обжатые» помидоры. Несчастный парень снова вернулся к маме.
— Мадам, — мрачно осведомился он, — как приготовляются обжатые помидоры?
До этой минуты мама пребывала в убеждении, что ей удалось проломить солидную брешь в воздвигаемых против нее греческих барьерах. Теперь ее уверенность в победе сильно поколебалась.
— Что такое «обжатые»? — спросила она. — Я не говорю по-гречески.
Официант опешил. Как-никак, мадам сама заговорила о помидорах, и с ее стороны нечестно в чем-то винить его. Мадам заказала «обжатые» помидоры, кому же, как не ей, черт возьми, знать, что это такое?
— Мадам желает помидора, — начал он все сначала.
— На гренках, — повторила мама.
Он уныло побрел обратно к казначею, и завязалась новая перепалка, завершившаяся тем, что тот отправил его на кухню.
— Честное слово, — сказала мама, — сразу видно, что мы вернулись в Грецию, от них невозможно добиться толка.
Мы принялись ждать следующего раунда. Находясь в Греции, главное, — настроиться на то, что все будет делаться шиворот-навыворот, и с легкой душой воспринимать любой исход.
Наконец официант появился снова. Он принес наши заказы, поставил на стол перед мамой чайничек с чаем и тарелку с куском хлеба и двумя разрезанными пополам помидорами.
— Но это не то, что я заказывала, — пожаловалась мама. — Помидоры сырые, и это не гренки.
— Помидоры, мадам, — упрямо молвил юный грек. — Мадам сказала: помидоры.
— Но обжаренные, — возразила мама. — Понятно?
Он молча смотрел на нее.
— Послушайте, — сказала мама, словно обращаясь к дебилу, — сперва вы поджариваете ломтики хлеба, понятно? Получаются гренки.
— Да, — уныло произнес официант.
— Так вот, — продолжала мама. — Потом кладете на гренки помидоры и обжариваете их. Понятно?
— Да, мадам. Вы не желаете этого? — Он показал на тарелку с хлебом и помидорами.
— В таком виде — нет. Надо поджарить.
Официант унес тарелку и опять затеял перепалку с казначеем, крайне озабоченным тем, что в столовой появилась требующая внимания группа греческих пассажиров во главе с уже знакомыми нам тремя тучными леди.
Затаив дыхание, мы смотрели, как наш официант ставит на стол тарелку с помидорами и хлебом и расстилает рядом бумажную салфетку с видом фокусника, намеревающегося исполнить сложнейший трюк. Заметив наши напряженные взгляды, мама и Марго обернулись в ту самую минуту, когда официант аккуратно поместил хлеб с помидорами в центр салфетки.
— Что он там делает? — спросила мама.
— Выполняет некий древний греческий ритуал, — объяснил Ларри.
Тем временем официант обернул хлеб с помидорами салфеткой и покинул угол столовой.
— Он что, собирается подать мне их в таком виде? — удивилась мама.
Словно завороженные, мы смотрели, как официант важно прошествовал в центр столовой и опустил свою ношу на металлическую доску большой керосиновой печки. Несмотря на весну, стояла прохладная погода, поэтому печь топилась и распространяла приятное тепло. Предвидеть, что задумал этот парень, было несложно, и все же нам не верилось, что такое возможно на самом деле. На глазах у нас он осторожно опустил салфетку с хлебом и помидорами на раскаленную плиту и отступил на два шага, наблюдая за процессом. Не прошло и нескольких секунд, как салфетка вспыхнула, следом за ней загорелся и хлеб. Встревоженный тем, что его новый способ приготовления пищи не оправдал себя, официант схватил с ближайшего стола другую салфетку и бросил ее на плиту, пытаясь потушить пожар. Салфетка, как и следовало ожидать, тоже загорелась.
— Не знаю, что у греков называют деликатесами, — сказал Ларри, — но это блюдо выглядит вполне деликатно, притом оно приготовлено почти у самого столика клиента.
— Этот парень, должно быть, сошел с ума! — воскликнула мама.
— Надеюсь, теперь ты не станешь этого есть, — заметила Марго. — Гигиеничным это блюдо не назовешь.
— Единственный по-настоящему пикантный способ жарить помидоры, — возразил Ларри. — Представляешь, сколько удовольствия ты получишь потом, выковыривая зубочисткой кусочки обугленной салфетки.