Толковая Библия в 12 томах(ред. А. Лопухин) Том 11
Шрифт:
Такой ответ для слуха ожесточенных совопросников мог прозвучать лишь непостижимым богохульством, хотя они при большей внимательности к этим словам, и могли бы лучше понять их. Но они недостаточно вникли в смысл этих слов и понапрасну утруждали себя рассуждением о том, как это можно разрушить и в три дня воздвигнуть опять храм, который требовал для своего построения многих лет и несчетного богатства. «А Он говорил о храме тела Своего», – замечает евангелист Иоанн, и прибавляет, что и ученики Его только уже по воскресении Христа вполне поняли эти слова.
Между тем слух о появлении необычайного учителя из Галилеи разнесся по всему Иерусалиму и успел возбудить живейший интерес даже среди членов синедриона. Один из них решился поближе разузнать, что это за учитель; но чтобы не подвергнуть себя какому-нибудь нареканию со стороны других членов верховного совета, он решил побывать у Иисуса Христа ночью, чтобы тайно и наедине побеседовать с Ним. Придя к Нему, он обратился к Нему с несколько сдержанной и нелишенной отчасти фарисейского высокомерия речью. «Равви, – сказал он, – мы знаем, что Ты учитель, пришедший от Бога; ибо таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с Ним Бог. Скажи же, в чем заключается истинный путь ко спасению?» Спаситель видел искренность его сердца и прямо ответил ему выражением великой христианской истины: «Истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия». В словах этих раскрывались тайна и способ духовного возрождения человека, и Никодиму, как ученому иудею, слова эти не могли представлять чего-нибудь необычайного. Но он предпочел отнестись к ним с видом удивленного совопросника, выставил, будто он понял их в физическом смысле, и с притворной наивностью спросил Иисуса Христа: «Как может человек родиться, будучи стар? неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться?» Но Христос не обратил внимания на это пустое совопросничество и прямо дал дальнейшее разъяснение своему изречению, заявив, что Он говорил не о плотском рождении, а о духовном возрождении, которое совершается водой и Духом (в крещении), и если «рожденное от плоти есть плоть, то рожденное от Духа есть дух». Все это могло показаться Никодиму таинственным, но ведь Дух сам по себе есть тайна. «Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит; так бывает со всяким рожденным от Духа». Никодим ответил только выражением крайнего недоумения. Язычник, по его мнению, мог нуждаться в новом рождении, когда его допускали к общению с иудеями; а он, сын Авраама, раввин, ревностный блюститель закона, мог ли он нуждаться в этом новом рождении? Как это может быть? «Ты учитель Израилев, и этого ли не знаешь? – сказал ему Иисус. – Ты член синедриона, и не знаешь этого первого, простейшего урока, необходимого в приготовлении к Царству Небесному? Если твое знание такое плотское, такое ограниченное, если ты спотыкаешься на пороге, как можешь ты понять те глубочайшие истины, которые может открывать только пришедший с неба?» Христос сказал это с некоторой грустью и укоризной, но затем продолжал открывать этому «учителю Израилеву» еще более великие и необычайные истины; говорил о спасении человека, которое делается возможным через страдания и вознесение Сына человеческого; о любви Бога, явленной Им в послании своего Единородного Сына не для того, чтобы судить, но спасать; о прощении всех через веру в Него и об осуждении, долженствующем постигнуть тех, которые с злобным упорством отвергают возвещенные Им истины.
Таковы были тайны Царства Небесного, истины, неслыханные прежде, а теперь явно открытые. Они разрушали все прежние убеждения, ниспровергали все ближайшие надежды престарелого вопрошателя; чтобы постигнуть новые истины, ему нужно было забыть все, чем он дотоле жил в своей духовной жизни и что усвоил с детства. Тем не менее, мы знаем из последующего, что они глубоко запали в его душу. С течением беседы ночь сумрачнее надвинулась кругом, и Спаситель, косвенно упрекнув великого раввина в робости, заставившей его прикрываться полуночным мраком для дела, которое не было делом тьмы, нуждающимся в сокрытии, а было стремлением к истине и свету, закончил свою беседу знаменательными словами, что «поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны».
Какие уроки были преподаны или какие знамения совершены Христом в течение остальных дней первой Пасхи, в Евангелиях не сообщается никаких дальнейших подробностей. Встретив упорное противодействие, Спаситель оставил Иерусалим и пошел с учениками своими к берегам Иордана, где ученики Его начали крестить народ. Крещение это имело такой же подготовительный характер, как и крещение Иоанна, который также продолжал еще крестить, хотя и вышел из пустыни и остановился в Еноне, близ Садима, местности, изобилующей ручьями и удобной для пребывания стекавшегося народа. Но слава Иисуса Христа и Его учеников уже затмила Иоанна, и число его последователей стало быстро уменьшаться и переходить в число последователей Христа. Для некоторых, однако же, появление двух учителей в одном месте могло показаться как бы соперничеством между ними; некоторые из иудеев досаждали ученикам Иоанна спорами об очищении и при этом не преминули насмешливо указать на то, что новый Учитель отнимал у них последователей. Огорченные этим, ученики подошли к своему великому учителю и не без грусти спросили его, каким образом случилось, что Тот, о котором Иоанн так торжественно свидетельствовал на берегах Иордана, теперь, видимо, вытеснил его с поприща общественной деятельности. «Вот Он крестит, и все идут к Нему». Иоанн воспользовался этим случаем, чтобы произнести окончательное свидетельство о Христе, замечательное как по ясности изложения евангельской истины, так и по глубине смирения и самоотречения. Напомнив им о том, что он всегда выставлял превосходство Христа над собой, он объяснил при этом, что таков именно закон домостроительства Божия: «Ему должно расти, а мне умаляться». И этому закону Иоанн подчиняется с полным сознанием своего священного долга. Он не только не находит себе источника скорби и уныния в таком положении, но, напротив, как «друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостию радуется, слыша голос жениха», так и Предтеча радуется теперь, слыша голос Мессии Христа.
«Сия-то радость моя исполнилась» теперь. Хотя ему самому суждено было, как последнему представителю Ветхого Завета, остаться вне церкви новозаветной, он все-таки заключил указанием своим ученикам и всем своим слушателям пути в нее. Его деятельность достигла теперь предназначенных ей пределов, и он сам отсылал их теперь для получения неизмеримых даров Духа Святого к Тому, который пришел с неба и выше всех на земле, обещая вечную жизнь всякому верующему в Сына Божия и гнев Божий за неверие в Него (Ин 3:25–36).
Вскоре после этого свидетельства Иоанн подвергся преследованию со стороны фарисеев, по навету их был схвачен Иродом Антипой и заключен в темницу, где он и томился до самой смерти, хотя и имел возможность сноситься с своими бывшими учениками и продолжал следить за служением Иисуса Христа.
VII
Пребывание Иисуса Христа в Самарии. Беседа его с самарянкой
Насильственно прекратив общественное служение Иоанна Крестителя, фарисеи не успокоились на этом успехе, а услышав, что новый Учитель привлекает еще больше последователей, чем Иоанн, они не преминули бы употребить насилие и по отношению к Нему. Но так как час Его еще не пришел, то Он оставил опять Иудею, чтобы продолжать свое служение среди более восприимчивых галилеян. Самый прямой и короткий путь из Иудеи в Галилею вел через Самарию. Иудеи, однако же, редко пользовались этой дорогой и предпочитали окольный путь через Перею, так как между ними и жителями Самарии существовала непримиримая вражда, которая длилась уже несколько столетий. После переселения десяти израильских колен в плен ассирийский, Самария была заселена языческими колонистами из различных областей Ассирийской монархии, беглыми жителями Иудейского царства, а также и беглецами израильскими, находившими возможность бежать из плена ассирийского. Первые поселенцы-язычники, устрашенные необычайным размножением диких зверей в земле их нового местожительства, особенно львов, и объясняя это местью им со стороны Бога этой земли, добыли одного из пленных священников иудейских и при помощи его ввели у себя и поклонение Иегове, которого они, впрочем, едва отличали от других своих чисто языческих богов. Вместе с тем они усвоили себе и закон Моисеев, который впоследствии соблюдали даже строже самих иудеев. По возвращении иудеев из плена самаряне хотели присоединиться к ним, чтобы вместе с ними образовать один народ; но вожди иудейские отвергли этот союз, который мог грозить потемнением истинной религии и у самих иудеев, и с этого времени между иудеями и самарянами начались ожесточенные споры о религиозном преимуществе, переходившие часто в открытую вражду и даже побоища. Вопреки иудеям самаряне построили себе собственный храм на горе Гаризим, но он разрушен был Иоанном Гирканом, который вместе с тем разрушил и самую Самарию. За своей горой они признавали больше прав на религиозные преимущества, чем за горой Мориа, так как, по их преданию, на этой именно горе был земной рай, на ней брали свое начало все реки земные, Адам сотворен был из ее праха, на ней остановился Ноев ковчег, на ней Авраам намерен был принести в жертву своего сына Исаака, Иаков молился на ней в ту ночь, когда видел чудесную лестницу, Иисус Навин построил на ней по вступлении в Землю обетованную первый жертвенник Богу и на ней именно зарыл двенадцать каменных плит, на которых написан был весь закон Моисеев.
К горе Гаризим каждый самарянин обращался лицом при молитве, и все они веровали, что на ее именно вершине впервые должен появиться Мессия Христос. Строго держась Моисеева закона, они обвиняли иудеев за принятие других святых книг, кроме Пятикнижия; преданы были Ироду, которого ненавидели иудеи, и сохраняли верность римлянам. Самим иудеям они причиняли всевозможные неприятности, нападали на их паломников, зажигали ложные огни, чтобы произвести путаницу в их определении новомесячий, и для осквернения их храма однажды набросали в нем мертвых костей. Со своей стороны иудеи относились к самарянам с безграничной ненавистью, считая их народом нечистым и проклятым. Само имя их считалось позорным, и на всякого самарянина они смотрели как на одержимого бесом (Ин 8:48).
Ни один истый иудей не считал для себя позволительным есть ту пищу, которой коснулся самарянин, так как это значило бы все равно, что есть свинину. Ни один самарянин не мог сделаться прозелитом, и за ними не признавалось права на воскресение из мертвых. Иудей мог иногда находиться в дружественных отношениях с язычником, но никогда с самарянином, и все сделки с последним считались недействительными. В иудейских судах не принималось свидетельство самарян, а принять кого-нибудь из них в дом свой значило прямо навлечь на себя проклятие Божие. Но если такая вражда существовала в сердце всякого иудея, то во всяком случае не так смотрел на самарян Спаситель.
Он видел в них таких же детей одного Отца Небесного, какими были и иудеи, и отправившись через Самарию, нашел случай сделать одно из величайших откровений о своем Божестве. Отправившись в путь ранним утром, Спаситель к полудню прибыл в Сихарь, небольшое поселение, находившееся неподалеку от города Сихема. Там, у восточного склона горы Гаризим, верстах в двух от города, находился знаменитый колодезь Иакова, на участке, подаренном им некогда своему сыну Иосифу. Над колодцем был навес с сиденьями для путников, и так как Спаситель крайне утомился от продолжительного пути под палящим солнцем, то Он, отпустив своих учеников в город произвести нужные закупки провизии, Сам остался один у колодца.
И вот, когда Он отдыхал здесь, пришла за водой одна самарянка, которая принесла с собой кувшин с длинной веревкой для доставания воды из священного колодца, имевшего не менее пятнадцати сажен глубины. Появление ее было совершенно неожиданным, так как женщины обыкновенно ходили за водой вечером и притом целыми группами. Но она предпочитала запастись водой в это именно неурочное время, как бы избегая встречи с другими женщинами, среди которых она не пользовалась доброй славой. Страдая от жажды, Иисус Христос не мог не обрадоваться ее приходу, и лишь только она почерпнула воды кувшином, как Он обратился к ней с просьбой: «Дай Мне пить». По одежде и языку женщина сразу увидела, что Он иудей, и удивленно заметила Ему: «Как Ты, будучи иудей, просишь пить у меня, самарянки? ибо иудеи с самарянами не сообщаются». Спаситель видел ее простодушие и захотел не только просветить ее великими истинами, постигнуть которые не дано было величайшим мудрецам Древнего мира, но и сообщить ей страшное откровение о Себе Самом.