Толстый
Шрифт:
Глава восемнадцатая
Снова пришёл в себя он нескоро. Кое-что отложилось в памяти, его куда-то несли, потом он ехал в бронемашине, где-то наверху стучал пулемёт и сыпались вниз крупные гильзы. Потом снова наступила тишина. А теперь в глаза ему светил яркий свет, пробивавшийся даже сквозь веки. Пришлось просыпаться.
Некоторое время он привыкал к свету, пока, наконец, расплывчатые пятна не стали превращаться в узнаваемые предметы. Один такой предмет сидел прямо перед ним. Кристина, сидя у постели раненого,
— Что со мной? — спросил он едва слышно, голос был чужой, а пересохший язык ворочался с трудом.
Оружие выпало из рук девушки, она встрепенулась и посмотрела на него глазами, полными слёз.
— Ты живой, — всхлипнула она, падая ему на грудь.
Обняв её непослушными руками, Боря прислушался к ощущениям, слабость, боль в груди, голова кружится, трудно дышать. Но всё это были мелочи, главной проблемой была жажда.
— Пить, — попросил он.
Кристина вынула из тумбочки большой стеклянный графин, налила в стакан и осторожно, стараясь не пролить, поднесла к его губам. Первый глоток прошёл с трудом, потом второй, третий. На лбу выступил пот, сердце забилось чаще. Стакан как-то очень быстро закончился. Он глазами попросил, чтобы налила ещё, говорить не было сил.
Не успел он допить второй стакан, как дверь комнаты распахнулась, внутрь вошли двое. Первым был его отец, а вторым штатный доктор лагеря Михаил Левинзон.
— Пациент скорее жив, чем мёртв, — заметил Сергей Иванович.
— Я же говорил, — пожал плечами доктор. — А с учётом нашей ускоренной регенерации, восстановится за пару дней.
— Что со мной? — уже нормальным голосом спросил Боря.
— Много чего, ожог верхних дыхательных путей, отравление угарным газом, отбиты внутренности, сломаны два ребра, причём, на удивление симметрично, справа и слева, контузия и ушиб мягких тканей головы. Вроде ничего не забыл.
Боря немного привстал на кровати. Потрогал грудь, рёбра болели, но не сильно, вполне сможет двигаться. Тут он вспомнил, что на груди у него что-то висело.
— Шарик, круглый такой, в мешочке… — растерянно пробормотал он. — На груди у меня висел.
— Было такое, — отец пододвинул табуретку и сел у кровати. — Мы его нашли, осмотрели, а потом передали воякам, предупредив, чтобы не касались руками.
— Да, — у него было странное чувство, вообще-то всё сделано правильно, феномен следует изучать в лаборатории, желательно в закрытой, глубоко под землёй. Но при этом ему отчего-то не хотелось расставаться с личным трофеем.
— Что там началось, ты бы видел, — проговорил отец с улыбкой. — Вояки как железки наши получили, в восторг пришли, писали кипятком и требовали ещё находок, да и живой динозавр им пригодился. В бункер посадили, изучают. А теперь ещё это.
— А что это? — спросил Боря.
— Подробностей никто не раскрывает, сказали только, что какой-то «умный» металл, железяки, умеющие думать и контактировать с живым организмом. У нас такого нет и никогда не было, это инопланетное. А шарик этот… не знаю точно.
— Я так думаю, — начал теоретизировать Боря. — В этом шарике мозги космонавтов. Они почему-то не смогли сами высадиться, выбросили эти шары. Ну, и зомби-апокалипсис тоже они устроили.
— Вот только зачем? — спросил Левинзон. — Глупость какая-то получается. Если хотели мирного контакта, следовало просто приземлиться и поговорить. Если хотели войны, то почему ограничились одним городом? Зачем им вообще тупые твари? Практическая польза от них довольно сомнительная, в столкновении с армейским подразделением проиграют вчистую. У них ведь было полноценное оружие, которым они разрушили воинские части.
— Значит, не было, или было, но мало, — заключил Сергей Иванович.
Боря закрыл глаза, вспоминая свои ощущения от контакта с шариком. А ведь это неспроста, шарик пытался что-то сказать, наводил на мысли. Смерть, безнадёга, проигранная война, последняя надежда, ошибка… Или ничего не было, а он это из пальца высасывает?
— Что теперь будет? — спросил Боря.
— Если правильно понимаю, то планируется город зачищать. Не бомбить с самолётов, а натурально выбивать тварей. Война будет натуральная. Как в Сталинграде.
— И попутно будут прибирать к рукам инопланетные артефакты, — добавил Боря.
— Разумеется, — поддержал его Левинзон. — Будь я на месте военных, поступил бы точно так же, это первый в истории контакт, нельзя упускать шанс.
— И даже плевать, что люди погибнут, — добавил Сергей Иванович. — Жертвы будут непременно, но артефакты важнее.
— Если всё грамотно организовать… — начал было Левинзон.
— Они уже организовали, потеряли снайпера, пулемётчика и чуть не потеряли моего сына. А ведь это одна спецоперация, не самая сложная. А что будет, когда пехота с танками пойдёт?
— Кстати, — вспомнил Боря. — Винтовку вы сохранили?
— Сохранили, вот только патронов осталось всего восемь штук, те, что на тебе были. А туда что попало не подойдёт, она только специальные кушает.
— К воякам обратитесь, они дадут.
— Догонят и ещё дадут, — проворчал отец.
— И не только к винтовке, — добавил Боря. — К дробовику тоже, там зажигательные патроны, которые одним попаданием мутанта сжигают. Я с мёртвого снайпера снял, только ими и отбился.
— Я видел того мутанта в ресторане, — сказал отец, — , огонь сбили огнетушителями, можно было рассмотреть, у него грудь прогорела, натурально, одна зола, даже кости сгорели.
— И гранаты тоже, зажигательные, — продолжал Боря. — Я там в спортзал тварей заманил и бросил. Такое началось, будто атомный взрыв, стены кирпичные и те гореть начали.
— Так вот откуда дым стоял, — вспомнил Левинзон. — На второй день, как тебя потеряли, по-моему, до сих пор ещё дымит. Сергей сразу сказал, что это его Борька зажигает.
— Подозреваю, штуки очень дорогие, вряд ли дадут, — с сомнением проговорил Сергей Иванович. — Опять будут старьё присылать, что на мобскладах откопают.