Тольтеки нового тысячелетия
Шрифт:
Дух
Людям присуще интуитивное ощущение Великого Духа. Чувство собственного несовершенства и одиночества сопровождало нас на протяжении всей нашей истории. И богов люди придумали не только из страха или от слабости. Они интуитивно понимали, что в основе всего сущего лежит первичная энергия, оживляющая и приводящая в движение все сущее. Древние китайцы называли ее Дао, современные физики- просто энергией, майя — Хунаб-ку, виррарика — Татевари или Иузи, древние тольтеки — Ометеотлем или Орлом. Воины нового тольтекского сообщества называют эту лежащую в основе всего сущего силу Тайной, Нагуалем, Целью или просто Духом. Названия не важны, по-настоящему важна лишь та связь, которую — совершая поступки —
Тольтеки считают, что стремящийся к знанию должен встретиться с Духом, воссоединиться с ним, стать проводником его энергии при совершении каждого своего поступка. Наши действия, если они проистекают из Духа и соответствуют его воле, не встречают непреодолимых препятствий; они эффективны, гармоничны и исполнены силы, они несут нам душевный покой и ощущение осмысленности бытия. Таким образом, все наши трудности возникают с того момента, когда отдельный человек или общество в целом теряет свою связь с Духом и начинает действовать в отрыве от естественного источника энергии.
Природа: доступное взгляду лицо Духа
Любая доступная восприятию часть мира есть не что иное, как видимое лицо Духа. Ослепленные чувством собственной важности люди утратили ощущение своей связи с Духом, и потому не только чувствуют себя отделенными от всего сущего, но даже стремятся поставить себя надо всем. Природа же свободна от воздействия силы рассудка; как следствие, она может естественно воспринимать и воплощать поток энергии Духа. Стоит ли после этого удивляться, что у многих людей знания «учителями» были ущелье, гора или дерево, а иные становились учениками волка или оленя.
Тольтекское знание, не став в ходе развития набором лишенных связи с Духом религиозных обычаев, основано на наблюдениях за природой и за взаимоотношениями природы и человека. Такой подход не позволяет нам считать себя ни царями природы, ни высшим и наиболее развитым ее элементом, скорее наоборот, учитывая нашу опасную склонность становиться рабами собственных идей, такой подход подразумевает необходимость учиться у природы, чтобы заново соединиться с ней и занять по праву принадлежащее нам место в мироздании. Различие между нашей религиозной концепцией и мировоззрением тольтеков проявляется уже в том, что мы, люди западной культуры, представляем Бога в облике бородатого человека (естественно, ведь Он — мужчина), и считаем, что Он часто впадает в гнев, а виррарика представляют правящую миром энергию в облике благородного оленя.
Взгляды большинства современных людей ограничены навязанным нам антропоцентризмом. Такие люди видят в «культе природы» примитивную форму религии, предшествовавшую современной концепции, в рамках которой почитается один бог в облике человека. Такие взгляды — всего лишь еще одна форма проявления свойственного западной культуре высокомерия. Мы упорно помещаем себя в центр бытия, рассматривая природу в целом и каждый ее элемент в отдельности как средоточие ресурсов, существующих исключительно для удовлетворения наших потребностей и желаний. Подобная самоубийственная позиция ведет к непрекращающемуся нанесению ущерба окружающей среде для удовлетворения надуманных потребностей и для все большего наращивания капитала — одно из печальных последствий упомянутого высокомерия. Нам следует пересмотреть свои взгляды на «культ природы». Мы должны спросить себя — не будет ли более разумными даже необходимым научиться вновь уважать Землю, Солнце, горы, реки и животных, испытывать перед ними благоговение? Мы вредим природе, используем ее в своих целях и злоупотребляем ее терпением, ибо видим ее не изнутри, а извне. Мы не хотим признать, что сами являемся ее частью, что разрушая ее, мы тем самым разрушаем и самих себя. Духовные практики народов, тесно связанных с природой, неизменно — и сейчас, и в прошлом — отражают более разумное отношение к окружающей среде, позволяющее безопасно (а не самоубийственно, как принято у нас) использовать природные ресурсы.
Это особое чувство духовности определяло и пути их научно-технического прогресса, позволявшие крупным населенным центрам доиспанской Мексики расти и расширяться, не ухудшая состояние окружающей среды.
Путь тольтекского знания
Исходя из сказанного выше, приобщение к тольтекскому знанию не связано только с учением у людей, и не подразумевает существования учителя и ученика в привычном нам смысле. Ученики учатся у природы, а в конечном итоге — у Духа. Колдуны, целители или маракаме присутствуют при этом не для того, чтобы передать ученикам свои знания, а, скорее, для побуждения желающих к установлению контакта с Духом, что и ведет к истинному знанию. Поэтому люди знания редко говорят; их метод обучения — помимо приведения примеров — заключается в ознакомлении ученика с огромным разнообразием всевозможных практик и сложных процедур, отрабатывать которые ученик должен самостоятельно. Такие методы позволяют открыть дверь в безмолвное знание, помогающее реализовать скрытые внутри каждого человеческого существа возможности.
Суть первоначальных обрядов посвящения заключалась не в том, что ученика посвящал какой-нибудь взрослый или учитель; скорее, ученики сами посвящали себя природе. Чтобы стать воином, молодой человек должен отправиться в долгое путешествие через неизвестные горы и незнакомые земли. Цель такого путешествия найти волшебного оленя, который научит, как жить. Ритуал, выполняемый непременно до восхода солнца; очистительный танец или ритуал, который должен быть осуществлен при приближении грозы; знание, обретенное во время трудного восхождения на священную гору — вот лишь немногие примеры обучения посредством общения с природой.
Я вспоминаю о своем разговоре с Агустином, молодым виррарика из Санта Марии:
— А ты, Агустин, ходил на Хумун Куллуаби?
— Нет еще, но может быть скоро пойду.
— А почему ты не ходил туда раньше?
— Ну, потому что я боюсь. Там действительно страшно! Никто не ходит туда ради удовольствия, только по обязанности.
— Почему ты так говоришь? И для чего тогда собираешься идти туда?
— Ну, чтобы видеть. Это то самое место, где Тамацин говорит, что тебе следует делать — посвятить себя земледелию, или целительству, или пению, или стать маракаме. Только чтобы узнать это, уж поверь мне, придется побороться, вот потому-то я и боюсь. Если ты не выполнишь все как следует, то увидишь что-нибудь ужасное, например, дьявола или что-то в этом роде.
— А если, к примеру, ты захочешь стать целителем, то кто будет учить тебя?
Какой-нибудь другой целитель?
— Нет, не все так просто. Сначала ты получишь там, на Хумун Куллуаби, знак.
Если олень обратится к тебе и скажет: «Послушай! Ты станешь целителем», тогда тебе придется стать целителем.
— А с чего ты начнешь? Кто будет учить тебя?
— Никто, каждый учится сам по себе.
— Но как? Если никто не будет учить тебя, то как же ты сможешь научиться лечить?
— Так же, как я уже рассказывал тебе. Послушай, если тот, кто получил знак, идет домой, но не начинает лечить, потому что ему не хватает уверенности, то он очень скоро лишается покоя. Он уже узнал о своём предназначении, но все еще боится начать — тогда олень появляется в его снах и говорит ему: «Чего ты ждешь? Немедленно начинай лечить». И олень преследует его, мучая и надоедая, пока будущий целитель не начнет заниматься лечением. Если же целитель будет медлить, заболеет один из членов его семьи и тогда у него не останется выбора. Ему придется лечить своего родственника всеми доступными средствами травами, пением псалмов, выводить болезнь любыми другими способами. Вот так он и начнет практику целителя. Когда заболеет еще один член семьи — ему опять придется лечить. И он сможет это сделать, потому что Тамацин дал ему именно этот Дар. Теперь он — целитель.