Том 1. Стихотворения и поэмы 1899-1926

Волошин Максимилиан Александрович

8 июля 1917

<Коктебель>

«Отроком строгим бродил я…»

Отроком строгим бродил я По терпким долинам Киммерии печальной, И дух мой незрячий Томился Тоскою древней земли. В сумерках, в складках Глубоких заливов Ждал я призыва и знака, И раз пред рассветом, Встречая восход Ориона, Я понял Ужас ослепшей планеты, Сыновность свою и сиротство… Бесконечная жалость и нежность Переполняют меня. Я безысходно люблю Человеческое тело. Я знаю Пламя, Тоскующее

в разделенности тел. Я люблю держать в руках Сухие горячие пальцы И читать судьбу человека По линиям вещих ладоней. Но мне не дано радости Замкнуться в любви к одному: Я покидаю всех и никого не забываю. Я никогда не нарушил того, что растет; Не сорвал ни разу Нераспустившегося цветка: Я снимаю созревшие плоды, Облегчая отягощенные ветви. И если я причинял боль, То потому только, Что не хотел заиграть до смерти тех, Кто, прося о пощаде, Всем сердцем молили О гибели…

1911

«Склоняясь ниц, овеян ночи синью…»

Склоняясь ниц, овеян ночи синью, Доверчиво ищу губами я Сосцы твои, натертые полынью, О, мать-земля! Я не просил иной судьбы у неба, Чем путь певца: бродить среди людей И растирать в руках колосья хлеба Чужих полей. Мне не отказано ни в заблужденьях, Ни в слабости, и много раз Я угасал в тоске и в наслажденьях, Но не погас. Судьба дала мне в жизни слишком много; Я ж расточал, что было мне дано: Я только гроб, в котором тело Бога Погребено. Добра и зла не зная верных граней, Бескрылая изнемогла мечта… Вином тоски и хлебом испытаний Душа сыта. Благодарю за неотступность боли Путеводительной: я в ней сгорю. За горечь трав земных, за едкость соли Благодарю.

7 ноября 1910

<Москва>

II. Киммерийская весна

«Моя земля хранит покой…»

Моя земля хранит покой, Как лик иконы изможденный. Здесь каждый след сожжен тоской, Здесь каждый холм – порыв стесненный. Я вновь пришел к твоим ногам Сложить дары своей печали, Бродить по горьким берегам И вопрошать морские дали. Всё так же пуст Эвксинский Понт И так же рдян закат суровый, И виден тот же горизонт, Текучий, гулкий и лиловый.

9 февраля 1910

Коктебель

«Седым и низким облаком дол повит…»

Седым и низким облаком дол повит… Чернильно-сини кручи лиловых гор. Горелый, ржавый, бурый цвет трав. Полосы иода и пятна желчи. В морщине горной, в складках тисненых кож Тускнеет сизый блеск чешуи морской. Скрипят деревья. Вихрь траву рвет, Треплет кусты и разносит брызги. Февральский вечер сизой тоской повит. Нагорной степью путь мой уходит вдаль. Жгутами струй сечет глаза дождь. Северный ветер гудит в провалах.

8 февраля 1910

Коктебель

«К налогам гор душа влекома…»

К налогам гор душа влекома… Яры, увалы, ширь полей… Всё так печально, так знакомо.. Сухие прутья тополей, Из

камней низкая ограда, Быльем поросшая межа, Нагие лозы винограда На темных глыбах плантажа, Лучи дождя, и крики птичьи, И воды тусклые вдали, И это горькое величье Весенней вспаханной земли…

12 февраля 1910

Коктебель

«Солнце! Твой родник…»

Солнце! Твой родник В недрах бьет по темным жилам.. Воззывающий свой лик Обрати к земным могилам! Солнце! Из земли Руки черные простерты… Воды снежные стекли, Тали в поле ветром стерты. Солнце! Прикажи Виться лозам винограда. Завязь почек развяжи Властью пристального взгляда!

14 февраля 1910

Коктебель

«Звучит в горах, весну встречая…»

Звучит в горах, весну встречая, Ручьев прерывистая речь; По сланцам стебли молочая Встают рядами белых свеч. А на полянах влажно-мшистых Средь сгнивших за зиму листов Глухие заросли безлистых Лилово-дымчатых кустов. И ветви тянутся к просторам, Молясь Введению Весны, Как семисвечник, на котором Огни еще не зажжены.

16 февраля 1910

Коктебель

«Облака клубятся в безднах зеленых…»

Облака клубятся в безднах зеленых Лучезарных пустынь восхода, И сбегают тени с гор обнаженных Цвета роз и меда. И звенит, и блещет белый стеклярус За Киик-Атламой костистой, Плещет в синем ветре дымчатый парус, Млеет след струистый, Отливают волны розовым глянцем, Влажные выгибая гребни, Индевеет берег солью и сланцем, И алеют щебни. Скрыты горы синью пятен и линий – Переливами перламутра… Точно кисть лиловых бледных глициний, Расцветает утро.

21 февраля 1910

Коктебель

«Над синевой зубчатых чащ…»

Над синевой зубчатых чащ, над буро-глинистыми лбами, июньских ливней темный плащ клубится дымными столбами. Веселым дождевым вином, водами, пьяными, как сусло, и пенно-илистым руном вскипают жаждущие русла. Под быстрым градом звонких льдин стучат на крышах черепицы, и ветки сизые маслин в испуге бьют крылом, как птицы. Дождь, вихрь и град – сечет, бьет, льет и треплет космы винограда, и рвется под бичами вод кричащая Гамадриада… И пресных вод в песке морском встал дыбом вал, ярясь и споря, и желтым ширится пятном в прозрачной прозелени моря.

13 июня 1913

Коктебель

«Сквозь облак тяжелые свитки…»

Сквозь облак тяжелые свитки, Сквозь ливней косые столбы Лучей золотистые слитки На горные падают лбы. Пройди по лесистым предгорьям, По бледным полынным лугам, К широким моим плоскогорьям, К гудящим волной берегам, Где в дикой и пенной порфире, Ложась на песок голубой, Все шире, всё шире, всё шире Развертывается прибой.