Том 10. Дживс и Вустер
Шрифт:
Решив, что это хорошая реплика под занавес, он удалился, и после короткого напряженного размышления я двинулся за ним. Направившись в свою спальню, я застал там Дживса, который встретил меня с укоризненным видом. Он знает, что я могу переодеться к ужину за десять минут, но не одобряет спешки, потому что она, на его взгляд, всегда сказывается на состоянии галстука: даже если он и правильно подобран, настоящая бабочка все равно не получается.
Меня не смутил упрек в его глазах. После того как я смотрел в глаза Спода, черта с два я испугаюсь взгляда Дживса.
— Дживс, вы наверняка хорошо знаете «Гимны старинные и современные». Кто были эти люди, про которых в гимне сказано, что они «рыщут и рыщут повсюду»? [68]
— Воины
— Точно. А не был ли среди них упомянут Спод?
— Сэр?
— Я спрашиваю, потому что он рыщет и рыщет повсюду, как будто он родом из Мадиама. Давайте я все вам расскажу.
— Боюсь, сэр, сейчас не время. Слышите звонок к ужину?
— Правда. Кто же звонит? Вы говорили, Сеппингс слег в постель.
68
…люди, про которых в гимне сказано. — «Гимны старинные и современные» (1861) — сборник церковных гимнов, имеется в виду гимн «Христианин, видишь их».
— Горничная, сэр, по поручению Сеппингса.
— У нее хорошо поставленная рука. Ладно, я расскажу потом.
— Очень хорошо, сэр. Простите, ваш галстук.
— С ним что-то не так?
— Абсолютно все, сэр. Если вы позволите.
— Конечно, валяйте. Но я не могу не задаваться вопросом, неужели в такое время, как сейчас, галстуки имеют какое-то значение?
— Галстуки имеют значение в любое время, сэр.
Я спускался в столовую в мрачном расположении духа. Анатоль, размышлял я, без сомнения, попотчует нас одним из своих коронных блюд, — может быть, сладким мясом в тесте по-тулузски или сильфидами в раковом соусе — но за ужином я встречусь со Сподом, Мадлен, Флоренс и Л.П. Ранклом.
Всегда что-то отравляет радость, думал я.
Справедливо замечено, что если уж Бертрам Вустер берется за дело, оно будет гореть у него в руках, а не отлеживаться в долгом ящике. Другой на моем месте, согласившись поагитировать избирателей задруга, жаждущего попасть в парламент, повременил бы приступать к работе до второй половины следующего дня и, сказав себе, что несколько часов ничего не решают, направился бы в бильярдную, чтобы раз-другой сразиться в снукер. Мое поведение резко контрастировало, как выразился бы Дживс, с общим фоном, и вскоре после завтрака я уже был в дороге. Еще не перевалило за одиннадцать, когда я, подкрепив силы парой копченых селедок, тостами, джемом и тремя чашками кофе, приближался к ряду домов у реки, который кто-то меткий на язык так и окрестил: Ривер-роу, то есть «Речной ряд». Много раз бывая в Маркет-Снодсбери, я знал, что это один из фешенебельных районов города, где полным-полно домовладельцев — потенциальных приверженцев консерваторов, и поэтому мой первый заход был именно в этот порт. Ведь бессмысленно начинать обход с менее дорогих районов, жители которых, заведомо расположенные голосовать за лейбористов, не только останутся глухи к вашим уговорам, но могут и кирпичом швырнуть. У Медяка, конечно, имелся специальный отряд сторонников-амбалов, привыкших говорить сплевывая, вот пусть этот отряд и занимается избирателями, кидающими кирпичи.
Дживс вышел вместе со мной, но я направлялся в дом № 1, а он избрал своей целью дом № 2. Потом я занялся бы домом № 3, а он — домом № 4. Мы условились не агитировать на пару и не заявляться в чужой дом вместе, а то его обитатели еще подумают, что мы переодетые полицейские, и будут зря нервничать. Многие люди, живущие в таких районах, как Ривер-роу, от сытой жизни приобретают склонность к апоплексическим ударам, а если с избирателем сделается удар и он испустит дух на полу, это будет означать, что одним избирателем в списке станет меньше. О таких вещах всегда надо помнить.
— Хоть убей, не понимаю, Дживс, — сказал я, потому что был настроен поразмышлять вслух, — почему люди спокойно относятся к тому, что кто-то совершенно незнакомый вламывается к ним в дом, даже не говоря при этом… как же это… На языке вертится…
— «Простите за вторжение», сэр?
— Ну да. Даже не говоря: «Простите за вторжение», и указывает им, за кого голосовать. Мне это кажется бесцеремонным.
— Таков предвыборный обычай, сэр. А как сказал некогда один мудрец: «Обычай может примирить нас с чем угодно».
— Шекспир?
— Берк, [69] сэр. Это афоризм из его трактата о возвышенном и прекрасном. Думаю, что избиратели, успевшие за многие годы привыкнуть к предвыборной агитации, почувствовали бы себя разочарованными, если бы никто к ним не зашел.
— Значит, мы внесем свежую струю в их будничную жизнь?
— Приблизительно так, сэр.
— Что ж, возможно, вы правы. Вы когда-нибудь раньше агитировали на выборах?
— Один или два раза, сэр, до поступления к вам на службу.
69
Берк, Эдмунд (1729–1797) — английский публицист и философ.
— Какова была ваша тактика?
— Я излагал свои аргументы так кратко, как только мог, прощался со слушателями и удалялся.
— А предисловие?
— Сэр?
— Вы не выступали с какой-нибудь речью, прежде чем перейти к делу? Не ссылались на Берка, Шекспира или на поэта Бернса?
— Нет, сэр. Это могло бы вызвать раздражение.
Тут я с ним был не согласен. Мне казалось, что он на совершенно ложном пути и вряд ли возвратится из дома № 2 со щитом. Избиратель, может, только того и ждет, чтобы ему рассказали, что слышно новенького про Берка и его трактате о возвышенном и прекрасном, а Дживс почему-то не хочет воспользоваться собственной ученостью. Я был не прочь напомнить Дживсу притчу о зарытых в землю талантах, которую я штудировал во время подготовки к выигранному мной школьному конкурсу на лучшее знание библейских текстов. Однако время шло, и я оставил эту мысль. Я просто сказал Дживсу, что, на мой взгляд, он ошибается. В предисловии, утверждал я, как раз вся соль. Оно должно, что называется, разбить лед недоверия. Нельзя же нагрянуть к совершенно незнакомому человеку и выпалить с бухты-барахты: «Привет. Надеюсь, что вы проголосуете за моего кандидата!» Гораздо лучше начать так: «Доброе утро, сэр. Я понял с первого взгляда, что вы человек высокой культуры, которого, может, хлебом не корми — только дай почитать Берка. Интересно, изучили ли вы его трактат о возвышенном и прекрасном?» Ну, а после такого предисловия можно перейти к делу.
— Тут надо найти подход, — сказал я. — Лично я целиком на стороне веселости и добродушия. Я собираюсь приветствовать своего домовладельца веселым восклицанием: «Салют, мистер Такой-то, салют», чтобы сразу расположить его к себе. Потом я расскажу ему анекдот. И только после этого — подождав, конечно, пока он отсмеется, — перейду к делу. Уверен, меня ждет успех.
— Я в этом не сомневаюсь, сэр. Мне такой метод не подходит, но тут все дело в личной склонности.
— В психологии индивидуума?
— Совершенно верно, сэр. «Различны люди меж собой и их пристрастья».
— Берк?
— Чарльз Черчилл, сэр, поэт, творивший в начале восемнадцатого века. Это цитата из его «Послания Уильяму Хогарту».
Мы остановились, потому что уже подошли к двери дома № 1. Я нажал кнопку звонка.
— Решающая минута, Дживс, — сказал я со значительным видом.
— Да, сэр.
— Полный вперед.
— Слушаюсь, сэр.
— Бог в помощь вашей агитации.
— Спасибо, сэр.
— И моей.