Том 12. Лорд Дройтвич и другие
Шрифт:
— Что ж, попробуйте, — равнодушно отвечал он.
— Пробовать нужно все, — назидательно промолвил Клаттербак, — это мой девиз.
И, налив бокал шампанского, он поднес его комиссару, который тихо сидел, сложив на животе руки.
— Шампань, мусье? — осведомился издатель. — Вулеву? [143]
Комиссар удивился. Конечно, он заметил вино, они все замечают, но не надеялся на угощение. Лицо его смягчилось; неприязнь к американцам дала первую трещину. Выпив бокал до дна, он отдал его Клаттербаку,
143
Не хотите ли? (франц.).
Джеф недоверчиво смотрел на пиршество любви.
— Ничего не выйдет, — сказал он.
— Может, смягчится?
— Нет.
— А вы посмотрите, что сейчас будет, — заметил издатель. — Сюда я бросил таблетку.
Джеф охнул, понимая, что недооценил находчивость дивного издателя. Вот так всегда. Пылкая юность мыслит о насилии, мудрая зрелость знает и другие способы.
— Тот бармен дал мне вчера две штучки. Когда вы достигнете моих лет, — назидательно сказал Клаттербак, — вы узнаете, что нет дилеммы, которой не решит снотворное. Дали бы мне власть, каждый ребенок, с самых ранних лет…
Он прервал свою речь. Комиссар соскользнул на пол и удобно залег там, отрешившись от земной суеты. Клаттербак оглядел его, как Микеланджело оглядывал свои шедевры.
— Говорил я вам? Такт. Что лучше такта?
Он развил бы тему, если бы не зазвонил телефон и он не кинулся к нему, как подобает примерному мужу.
— Алло? Да? Что? А, здравствуй, душенька! Как ты там? Что-о? Пыталась дозвониться в «Ритц»? Но я не в Париже! Я в Ровиле. Да, такое местечко. Приехал сюда к автору. Выехали с ним из Парижа вчера днем, всю ночь провели в дороге.
Краем глаза он увидел Терри и нежно помахал ей рукой.
— Пока, Расе, — сказал Джеф.
— Увидимся в Америке, Джеф, — отвечал издатель. — Почему я называю тебя Джеф, душенька? Это не тебя, лапочка, это автора. — Он оглянулся, все ушли. — Слушай, знаешь, кого я встретил? Терри Трент. Ну, из этих, с медом. Помнишь ее, да? Она выходит за автора. Его зовут граф д'Эскриньон, а отец у него — маркиз какой-то. Летят сегодня в Америку, зайдут к тебе… — Дверь тихо открылась. — Я позже позвоню. Тут пришла старшая сестрица — да-да, Кейт, — и я ей должен объяснить, почему на полу лежит полицейский. Целую, целую! Еще позвоню.
Он положил трубку, поправил очки и приготовился объяснять положение дел несколько изумленной даме.
Глава XII
Мистер Клаттербак сидел в своем офисе на Мэдисон-авеню и ждал Терри, чтобы пойти с ней в ресторан.
Девять месяцев, истекшие с того дня, когда он так удачно проявил такт в ровильском отеле, несколько увеличили его объем. Войдя и увидев его, Терри подумала: «Нет, как он это делает?» Сам Шекспир, и тот спросил бы: «Какою пищей добрый Клаттербак довел себя до толщины такой?»
— Следите за фигурой, Расе, — с материнской заботой сказала Терри.
— Кому бы говорить! — откликнулся обиженный издатель. — Между прочим, вы опоздали.
— Минуты на две. Джеф позвонил из Бостона. Он там с пьесой.
— Как, получается?
— Будет гвоздем сезона.
— И в Нью-Йорке тоже. Всегда так, — печально сказал хозяин. — Нет в мире справедливости. Я сгораю тридцать лет на работе, а что толку? Ваш драгоценный Джеф пишет книжку за несколько недель, Сэм Берман ее инсценирует, тоже недели за две, и она идет год за годом, это я вам обещаю. Кроме того, он получит четыреста тысяч долларов за экранизацию.
— Он не все получит.
— Вполне достаточно. Нет, более чем достаточно. Наживаются только авторы. Вскоре вы увидите, как я торгую на углу карандашами. Если смогу их купить.
Терри погладила его по лысине.
— Не узнаю Рассела Клаттербака! — сказала она. — Я понимаю, что с вами. Подсознательно, неосознанно вы хотите есть. По своей духовности вы этого не видите. Оставь вас без присмотра, вы будете нюхать розу и думать о возвышенном. Куда мы, кстати, идем? Не скупитесь. Можно подвести под графу «Развлечения».
— Мы идем в «Мазарэн». Лучшее место в городе. Я — один из владельцев. Пошли, пошли! Не сидеть же нам тут до вечера! Женщины — страшные копуши. Суетятся, мечутся… Миссис Клаттербак точно такая же. Да, кстати. Не придумаете, почему меня не будет завтра вечером? Для жены, естественно.
— Нет, не придумаю.
— Придется спросить Джефа. Где он там, в Бостоне? В «Ритце»? Позвоню из ресторана. Завтра большая игра, без меня не обойдутся. Бессмысленно садиться за покер, если не готов играть до утренней зари. Джеф что-нибудь придумает. Он человек надежный. Прямо не верится, что он француз!
— А что в них плохого?
— Ну, чешут по-своему. Бородки носят.
— Джеф бреется.
— Да, — признал честный Клаттербак, — бородки у него нет. Хотя, кто его знает, может отрастить… Скучаете без него, а?
— Еще как! Знаете стихи про эту тетю, которая тосковала по роковому возлюбленному? [144]
— Нет.
— А надо бы. Издатели вообще-то читают?
— Не больше, чем требуется.
— Словом, эта тетя — я.
— Так что от брака не устали?
144
стихи про эту тетю, которая тосковала по роковому возлюбленному — см. «Кубла Хан» С. Т. Колриджа (1772–1834).
— О, нет!
— Еще рано судить. Сколько вы женаты?
— Восемь месяцев три недели и два дня. Это — рай, и все лучше и лучше.
— Да, брак — вещь неплохая, но есть у него и изъяны. Вот подождите ветрянки.
— Ветрянки?
— Очень хлопотно. У моей жены была.
— Правда?
— Еще бы! Вся в розовых пятнышках.
— Да у нее же недавно была корь!
— Да, была.
— У нее что хочешь бывает.
— Это верно. Подхватывает любую заразу. Корью болела дважды.
— Я думала, так нельзя.