Том 2. Горох в стенку. Остров Эрендорф
Шрифт:
В пустынной аллее сидела на скамеечке девушка, для описания которой в моем распоряжении не имеется достаточно ярких красок. Она ела большую грушу, и мутная капля сока блистала на самом кончике ее небольшого подбородка. Рядом с ней на скамье лежал последний номер иллюстрированного журнала, небрежно развернутый на восьмой странице.
Костя Поступаев опытным взглядом закоренелого ловеласа окинул девушку и, плавно описав вокруг нее четыре мертвых петли, вдруг с треском очутился рядом.
—
Она не пошевелилась.
— Я извиняюсь, который час? — деловито спросил он и придвинулся к девушке.
Она молчала.
— Может быть, вы глухонемая? Что?
Девушка молчала.
— Ага! Я извиняюсь: она глухонемая! — юмористически сказал Костя Поступаев в пространство и закинул руку на спинку скамьи, вдоль девушкиных плеч.
— Почему вы сидите в таком одиночестве?
Пауза.
— Нет, кроме шуток, как вас зовут?
Молчание.
— Гм… Разрешите в вашем присутствии закурить?
Молчание.
— Молчание — знак согласия, не правда ли?
Девушка не шевелилась.
— Мы где-то с вами встречались. Что? Вы, кажется, молчите? Вот номер — я чуть не помер! Нет, кроме шуток, — почему вы такая грустная? Давайте я вас расшевелю.
С этими словами Костя Поступаев как бы по рассеянности опустил руку и обнял девушку за талию. Лицо ее слегка порозовело, брови сдвинулись, и губы плотно сжались.
— Фи, какая вы такая… — блудливо пролепетал Костя и положил свободную руку на ее колено.
— Какая такая? — тихо произнесла девушка, подымая на опытного, красивого Костю большие, ясные, синие глаза.
— А такая, — суетливо сказал Костя, и вдруг взгляд его упал на восьмую страницу иллюстрированного журнала. Там во весь лист была напечатана фотография девушки, а под ней Костя прочел надпись: «Нина Подлесная, взявшая первенство на последних всесоюзных состязаниях по боксу».
Костя похолодел.
— Какая же я такая? — еще тише повторила девушка. — Ну? Ну именно?
— Именно — очень тренированная. А я вас, товарищ Подлесная, сразу признал. Только, значит, виду не показал. А то бы разве я… хи-хи… подсел?..
— Да что вы говорите?
— Определенный факт. Вот номер — я чуть не помер. Ну, пока.
— Куда же вы? Постойте. Не уходите. Сядьте поближе.
— Гы-гы!..
— Какой вы странный! Сядьте же. Ну дайте мне руку. Вы мне начинаете нравиться.
— Гы-гы!..
— Я извиняюсь, вы не знаете, который час?
— Гы!
— Может быть, вы глухонемой?
Костя Поступаев молчал.
— Ага! Я извиняюсь: он глухонемой! — печально сказала Ниночка Подлесная в пространство и
Костя страдальчески съежился, зажмурил глаза и вдавил голову в плечи.
— Почему вы сидите в таком одиночестве? Нет, кроме шуток, — как вас зовут? Гм… Разрешите в вашем присутствии есть грушу? Молчание — знак согласия, не так ли? Мы где-то с вами встречались… Что? Вы, кажется, молчите? Нет, кроме шуток, почему вы такой грустный? Давайте я вас расшевелю…
— Ой! Только, ради бога, не надо меня расшевеливать. Тетенька, я больше не буду… Никогда. Клянусь ва…
С этими словами опытный Костя сорвался с места и ударился в бегство.
— Постойте! Я хочу вам что-то сказать! Погодите! — слабо крикнула ему вслед девушка.
Но Костя был уже далеко.
Девушка тяжело упала головой на спинку скамьи и зарыдала.
— И так… вот… всегда, — бормотала она сквозь слезы, стуча кулачком по скамье, — всегда! всегда! всегда! Ох, за что я такая несчастная!..
И холодное осеннее солнце видело в тот день, как девушка рвала на мелкие кусочки последний номер недочитанного иллюстрированного журнала и сладострастно запихивала его в урну, где еще дымился окурок, брошенный красивым Костей.
1927
«Наши за границей» *
Душевное состояние обывателя, впервые отправляющегося за границу, обычно трудно поддается описанию.
Он мало ест, мало спит, надоедает знакомым телефонными звонками.
— Алло! Это вы, Николай Николаевич?.. Здравствуйте. Это я… Что? Вы уже легли спать?.. Неужели четверть третьего? А я, знаете, думал, что часов девять. Хе-хе… Извините, маленькая справочка. Не можете ли вы мне сказать: допустим, у меня есть заграничный паспорт и немецкая виза, — как быть с Польшей? Пропустит?.. Вы думаете? Спасибо… А если не захочет?.. Да, я понимаю, но все-таки суверенное государство… Не может быть?.. Спасибо. Но все-таки — вдруг я прихожу, а мне в польском консульстве и говорят… Гм… Алло… Алло!.. Повесил трубку… Невежа!..
С утра он нанимает такси и начинает лихорадочно ездить по городу с таким видом, точно у него в квартире лопнула водопроводная сеть. Первым долгом он кидается в Административный отдел Московского Совета — АОМС, где ему на сегодня обещан ответ.
Сжимая в потном кулаке квитанцию, спотыкаясь, бежит он к воротам. Ворота закрыты. За великолепной оградой виден пустой обширный аомсовский двор, цветники, клумбы, деревья…
На тумбочке у ворот сидит милиционер и читает «Рабочую газету».