Том 2. Нервные люди
Шрифт:
Идет этот милый гражданин дальше и даже не посмотрел на меня. Даже башки не обернул. Даже, я говорю, ногой не тряхнул.
Так и прошел, как миленький.
Я же говорю. У нас это бывает.
Но тут душевная простота. Злобы нету. Ты наступил, тебе наступили — валяй дальше.
Чего там. Какие могут быть разговоры.
А этот милый человек так, ей-богу, и не обернулся.
Я долго шел за ним. Все ждал — вот обернется и посмотрит строго. Нет. Прошел. Не заметил.
Пароход
В
Я так и сделал. Поехал в этом году по Волге.
Конечно, особенно я не раскаиваюсь через это путешествие, но и восторгу, как бы сказать, у меня нету к этой речке. Главное, там с пароходами много лишнего беспокойства.
Слов нет — пароходы там очень великолепные. И мне самому попался, можно сказать, первокласснейший пароход. Вот только, к сожалению, не помню его заглавия. Кажется, «Тов. Пенкин». А, может быть, и нет. Позабыл. Память через дальнейшие потрясения у меня слегка отшибло.
Но дело тут не в названии, а в факте. А факт, можно сказать, такой.
Приехали мы в Самару.
Вылезли небольшой труппой на берег — шесть человек и одна беспартийная барышня.
Пошли, конечно, осматривать город.
Осмотрели город. Возвращаемся назад. Доходим, конечно, до пристани. Видим — нету нашего парохода.
Я говорю:
— Братцы мои, да никак наш пароход ушел?
И видим — действительно нету нашего парохода «Тов. Пенкина»! А стоит какой-то вовсе другой пароход. Может быть, встречный, «Гроза» или «Глаза» я не помню. У меня память через это путешествие испортилась.
Так стоит эта «Гроза» или «Глаза». А «Пенкина» нету. Тут я прямо закачался.
Багаж, думаю, в каюте. Документов с собой мало. И пароход уплыл.
Тут вся наша труппа закачалась.
«Чего, — думаем, — делать?»
Спрашиваем публику плачевным голосом:
— Давно ли «Пенкин» ушел? На чем прикажете догонять?
Публика говорит:
— Догонять не приходится. Эвон «Пенкин» стоит. Только теперича это «Гроза» — бывший «Пенкин». Переменили заглавие.
До чего мы обрадовались — сказать нельзя. Бросились всей труппой на пароход и до самого Саратова не вылезали.
А в Саратове я вылез всего, ей-богу, на полчаса. Только до ларька смотался, пачку папирос купил. И поскорей назад.
Возвращаюсь назад — опять, гляжу, нет моего парохода. Другой пароход стоит.
Конечно, испуг у меня был не такой сильный, как в первый раз. Думаю, шансы есть. Может быть, думаю, они опять заглавие перекрасили.
Но все-таки испугался. Не совру.
Подхожу ближе.
Вижу «Грозы» действительно нету. А стоит «Короленко». Спрашиваю берегового боцмана:
— А где «Гроза»?
Боцман говорит:
— А эвон «Гроза». Только теперича это «Короленко», начиная с Саратова.
— Чего ж, — говорю, — краски-то не жалеете?
— Так что, — говорит, — прежнее заглавие, как бы сказать, не актуальное было. Не так созвучно, как это.
— Действительно, — говорю, — это будет слегка посозвучней для такого парохода.
Хотел я спросить, кто этот Короленко, или, может, это низовой работник, но не спросил. Потому по морде вижу, что береговой боцман и сам не в курсе… Только потом выяснилось, что это писатель.
Вскоре поехали дальше.
Однако заглавия больше не трогали. Так, знаете, до самой Астрахани и доплыли с этим заглавием.
А назад я поехал по суше. Так что дальнейшая судьба «Короленки» мне неизвестна.
Игрушка
Конечно, ребенку покупать игрушки — это ужасно неприятная история. Особенно летом.
Главное, что никакого сезонного выбора нету.
Я, например своему сыну все время тачки покупаю. Второе лето. Мальчик даже обижаться начал. Плачет после каждой тачки.
А пущай войдет в отцовское положение. Чего покупать? Мячей нету. Непромокаемых пальто нету. Только тачки и вожжи.
А на днях я зашел в игрушечный магазин, — предлагают новую летнюю игру. Специально сработанную по заграничным образцам. «Дьяболо». Такая французская игра для детей. Такая веревочка на двух палках и катушка. Эту катушку надо подкидывать кверху и ловить на веревку. Только и всего.
Веселая, легкая игра. Специально на воздухе. Ах, эти французы, всегда они придумают чего-нибудь забавное!
Купил я эту игру. Подарил сыну.
Начал сын кидать катушку. И чуть себя не угробил. Как ахнет катушкой по лбу. Даже свалился.
Попробовал я на руку катушку, — действительно, тяжеленная, дьявол. Не то что ребенка — верблюда с ног свалить может.
Пошел в магазин объясняться: зачем, дескать, такую дрянь производят.
В магазине говорят:
— Напрасно обижаться изволите. Эта игрушка приготовлена совершенно по заграничным образцам. Только что там резиновые катушки бывают, а у нас — деревянные. А так все остальное до мелочей то же самое… У них веревка — и у нас веревка. Только что наша немножко закручивается. Играть нельзя. Катушка не ложится. А так остальное все то же самое. Хотя, говоря по совести, ничего остального и нету, кроме палок.
Я говорю:
— Что же делать?
— А вы, говорят, для душевного спокойствия не давайте ребенку руками трогать эту игру. Прибейте ее гвоздем куда-нибудь над кроваткой. Пущай ребенок смотрит и забавляется.
— Вот, говорю, спасибо за совет! Так и буду делать.
Так и сделал.
Только прибил не над кроваткой, а над буфетом. А то, думаю, ежели над кроваткой — сорвется еще и за грехи родителей убьет ни в чем не повинного ребенка.
Отцы кушают виноград, а у детей — оскомина.