Том 2. Сцены и комедии 1843-1852
Шрифт:
Мошкин. Как что подумали?
Маша (поспешно).Ведь я всё-таки вам чужая, Михайло Иваныч. Все скажут: он отказался, ну, что ж такое? Она ведь воспитанница, приемыш; даром хлеб ест. Ее взяли, а теперь вот бросили — что ж из этого? Вот велика важность! И за то уже спасибо, что позанялись ей. Поделом ей! Кто за нее отвечает? Жила бы у своих родственников — с ней бы этого не случилось. Даровой хлеб, знать, вкусен. А работать ей, видно, не хочется?.. Вы поймите, Михайло Иваныч, мое положение. Я вас люблю больше, чем кого-нибудь на свете; но что же делать? До сих пор я еще могла жить у вас, а теперь… Мне
Мошкин. Я ничего не понимаю, решительно ничего не понимаю, что ты мне такое говоришь? Какой кусок хлеба? и какое презрение? и кто посмеет? Христос с тобой, Маша!.. Кто за тебя отвечает? — Я за тебя отвечаю! Я никому не позволю над тобой насмехаться. Я это всему свету докажу, молокососу этому докажу…
Маша. Полноте! что вы это?
Мошкин. Да вот посмотришь. Ты меня еще не знаешь. «Ты у меня живешь», — да, Маша, перекрестись: ведь я старик, ведь я степенный человек, ведь все знают, что ты мне дочь… Помилуй, помилуй! Я тебя, ей-богу, не понимаю.
Маша. Нет, Михайло Иваныч, вы меня понимаете…
Мошкин. Да полно же, Маша! неужели ты это не шутя говоришь?
Маша (вставая).Мне теперь не до шуток, Михайло Иваныч.
Мошкин. И ты можешь меня оставить?
Маша. Я должна.
Мошкин. Да куда же ты пойдешь?
Маша. Куда-нибудь. Сперва я к тетке перееду, а там посмотрю: может быть, место где-нибудь найду.
Мошкин (складывая руки).Я с ума сойду, ей-богу с ума сойду. Ты к тетке переедешь?.. Да ты спроси прежде, где тетка-то сама живет? — У повивальной бабки в чулане за перегородкой, вместе с банными вениками, сушеными грибами да старыми юбками!
Маша (несколько обиженная).Я не боюсь бедности.
Мошкин (вскакивая).Да нет! это вздор! это вздор! Я не в состоянии буду это вынести. Как? И он, и ты, — и всё, всё разом… Докажи же мне хоть ты по крайней мере, что у тебя сердце доброе, не то что у него. Неужели вы все, молодые люди, нынче такие? Ты посуди: ведь я только для тебя и живу… Ведь твое отсутствие меня убьет… Маша, сжалься над бедным стариком… Что я тебе такое сделал?..
Маша. Михайло Иваныч, да войдите же и вы в мое положение… Я не могу, ей-богу не могу у вас остаться…
Мошкин. Тьфу вы, женщины! Сущее божеское наказание! Что раз вошло им в голову — ну, хоть тресни!.. Нет, Маша, я не могу позволить тебе уйти отсюда… Здесь твое гнездо, твой кров; здесь всё твое и всё для тебя — я не могу с тобой расстаться… но я… Ну да; я готов, пожалуй, согласиться, что ты права; да, тебя должны все уважать, а я с своей стороны должен тебя защищать, как бы родную дочь защитил; это мое дело, потому что ты у меня живешь, потому что я за тебя отвечаю перед богом и перед людьми; а вследствие этого я тебе вот что скажу: ты теперь будь спокойна, — а я вот что намерен сделать: либо я всё устрою по-прежнему, либо я его на дуэль вызову…
Маша (с испугом).На дуэль?
Мошкин. Да, на дуэль. На шпадронах, на пистолетах * — мне всё равно.
Маша (задыхающимся
Мошкин (почти крича).Так что ж мне делать, боже мой, что ж мне делать? У меня ум теряется… (Вдруг останавливается.)Послушай, Маша… Да нет! я совсем с панталыка сбился… ну, да всё равно. Слушай. Ты хочешь, чтоб тебя уважали, не правда ли? Ты хочешь, чтоб никто не смел даже подумать что-нибудь нехорошее на твой счет; тебе твое теперешнее положение в тягость — а? но правда ли?.. Ну, так слушай же — только, ради бога, не считай меня за безумного… Вот, видишь ли… я… ты останешься здесь… и никто… понимаешь?.. уж совершенно никто не будет сметь — ну, словом сказать, хочешь ты за меня замуж выйти?
Маша (с невыразимым удивлением).Михайло Иваныч…
Мошкин (необыкновенно быстро).Не перерывай меня… я сам не знаю, как эта мысль мне в голову пришла, но я должен ее высказать. Средство, я согласен, отчаянное, да и положение-то наше каково?.. Если б я надеялся на возвращение Петруши… (Маша делает движение рукой.)Ну, вот видишь, видишь… Позволь же мне по крайней мере объясниться, а то ты меня точно вправе за сумасшедшего счесть или даже… Нет! ты не можешь подумать, что я в состоянии тебя оскорбить…
Маша. Нет… но…
Мошкин. Ты сама виновата… Вольно ж тебе было пугнуть меня своим отъездом… Да и всё, что ты мне натолковала о презрении там, о куске хлеба и прочее, — всё это мне голову вскружило. Ведь из чего я бьюсь, Маша? Чего мне хочется? Мне хочется, чтоб тебя все уважали, как королеву; мне хочется доказать всем, всем, что руку твою получить — да это верх степени благополучия!.. Один дурак, мальчишка, отказался — от своего счастья отказался; а вот я, человек степенный, безукоризненный, как говорится, чиновник, и перед тобой на коленах; дескать, Марья Васильевна, удостойте. Вот что мне хочется всему миру доказать — ему тоже, Петру Ильичу то есть. Вот что пойми… Ради бога, не вздумай ты…
Маша. Михайло Иваныч…
Мошкин. Постой, постой, я знаю, я всё знаю, что ты мне хочешь возразить; но пойми меня. Какой я тебе муж — помилуй! об этом нечего и говорить… Но я чувствую точно, тебе нельзя жить у меня эдак, по-прежнему, а оставить меня ты не можешь. Я предлагаю тебе покой, тишину, уважение, приют — вот что я тебе предлагаю. Я человек честный, ты знаешь, Маша, ничем не замаранный; я буду тебя лелеять так же точно, как до сих пор лелеял. Отцом я тебе буду — вот что. А! тебя хотели бросить, обидеть: ты вот сирота беспомощная, приемыш; ты у чужих людей из милости на хлебах живешь — так нет же! Вот ты хозяйка, ты госпожа, ты барыня… а я… ширмы, понимаешь, ширмы, и больше ничего. Ну, что ты на это скажешь?
Маша. Я так удивлена, Михайло Иваныч… и так тронута… Как вы хотите, чтоб я теперь вам отвечала…
Мошкин. Да кто ж тебя принуждает, помилуй! Ты обсуди это дело на досуге. Ведь я это придумал для твоего спокойствия… Это твое дело. Ты только скажи мне сегодня, что ты остаешься у меня. Вот я и буду счастлив. Больше мне ничего не надо.
Маша. Но остаться у вас я ведь не могу, если… Я только тогда останусь… Я не могу вам ответить теперь…