Том 2. Стихотворения 1850-1873
Шрифт:
Печатается по тексту ИВ.
В списке есть дата: «1865 г. Март. Петербург», что позволяет датировать стихотворение концом марта 1865 г., после 26, когда Тютчев вернулся из Ниццы.
В Изд. 1900 8-я строка читается: «А под землей лежит, как труп, оно» вместо «как труп, лежит». В тексте газ. «Свет» и альм. Северные цветы во 2-й строке «одни» вместо «и дни», в 3-й «горе» вместо «бремя», в 8-й «погребено» вместо «лежит оно», в 9-й «И вот» вместо «Ах, и».
Аксаков объяснял появление этого стихотворения общим состоянием духа поэта: «Потери за потерями
Посвящено памяти Е. А. Денисьевой, и купюры в публикации Аксакова соответствуют тем местам, где речь идет о ней.
Герой романа Ф. Ф. Тютчева (сына от Е. А. Денисьевой), Чуев приводит отрывок из «неизданного стихотворения Ф. И. Тютчева», т. к. в нем «хорошо выражена» волнующая его мысль. Спустя 10 лет, в юбилейном, 1903 г., Ф. Ф. Тютчев на страницах ИВ предает гласности «денисьевский» период жизни отца, что сделало возможной публикацию подборки стихотворений, посвященных памяти Денисьевой: «В заключение приводим несколько стихотворений, относящихся к тому периоду жизни Федора Ивановича Тютчева, когда он, потеряв все, что ему было искренно дорого, в звучных строфах выплакивает свое горе. Эти стихотворения, как крик страждущей души, производят тяжелое впечатление и как нельзя лучше характеризуют состояние поэта» (ИВ. 1903. № 7. С. 201). Далее следуют «Сегодня, друг, 15 лет минуло…», «Нет дня, чтобы душа не ныла…», «Накануне годовщины 4-го августа 1864 г.», «Опять стою я над Невой…» и «Есть и в моем страдальческом застое…» (там же. С. 201–203).
Р. Ф. Брандт, однако, после публикации полного текста в письме И. Ф. Тютчеву от 19 февраля 1904 г. утверждает, что «Отрывок» <…> (по заглавию в Изд. 1900. — Ред.) от опущения 3 строф только выиграл и вовсе не звучит отрывком (каковое заглавие я бы и устранил); хотя, может быть, все-таки можно и должно ввести эти строфы в издание. Но очень портит пропуск конечного стиха III строфы — если бы вы не желали печатать его как есть, то я предложил бы придать ему такой вид: «Не знающий о горести моей» (ЛН-2, с. 531; об этом же: «Добавочные строфы ценны как биографическое указание; однако художественная ценность от их опущения только выигрывала» // Материалы. С. 74). Он отмечает, что от порядка слов «как труп, лежит оно» выигрывает размер (там же).
Д. С. Мережковский приводил стихи 17–20 в разделе своей работы «Две тайны русской поэзии», посвященном Тютчеву, где он говорит о «правдивости» как «оправдании поэта» (Мережковский. С. 109) и о той «самой страшной и жалкой правде» о себе, которую высказывает поэт. В основном это касается отношения поэта к любви, жизни, смерти: «Смерть — освобождение от муки жизни: так — в созерцании, в неделании, а как доходит до дела, сердце хочет муки, потому что хочет любви»:
«О, Господи, дай жгучего страданья…» (там же. С. 111–112) (Е. О.).
Автографы (3) — РНБ. Ф. 797. Оп. 1. Ед. хр. 3; ГАРФ. Ф. 828. Оп. 1. Ед. хр. 163. Л. 23–24 — при письме к кн. А. М. Горчакову от 11 апреля 1865 г.; ИРЛИ. № 8874 — при письме к А. Н. Майкову от 3 апреля 1865 г.
Первая
Печатается по автографу ГАРФ. См. «Другие редакции и варианты». С. 299*.
Датируется началом апреля 1865 г. согласно датировке писем, содержащих автографы первоначальной и окончательной редакции стихотворения.
Написано в связи со 100-летней годовщиной со дня смерти М. В. Ломоносова, отмечавшейся 4 апреля 1865 г.
Посылая А. Н. Майкову, который принимал участие в торжественном собрании Академии наук, посвященном ломоносовскому юбилею, первую редакцию стихотворения, Тютчев писал: «Вот вам, друг мой Аполлон Николаевич, несколько бедных рифм для вашего праздника (в теперешнем моем расположении — не могу больше). Весь Ваш. Тютчев. Апреля 3-го. Суббота». Однако в тот день стихи Тютчева не были прочитаны. Я. П. Полонский прочитал их в зале Дворянского собрания на вечере памяти Ломоносова 7 апреля.
М. В. Ломоносов (1711–1765), труды которого в области химии, физики, географии, астрономии, металлургии, горном деле, истории, этнографии, народного просвещения, языкознания, риторики, поэзии имели, помимо прочего, выдающееся государственное значение, сказал посетившему его во время предсмертной болезни академику Я. Я. Штелину: «Друг, я вижу, что я должен умереть, и спокойно и равнодушно смотрю на смерть. Жалею токмо о том, что не мог я свершить всего того, что предпринял я для пользы отечества, для приращения наук и для славы Академии и теперь при конце жизни моей должен видеть, что все мои полезные намерения исчезнут вместе со мной…» (Лебедев Е. Ломоносов. М., 1990. С. 553).
За месяц до смерти Ломоносов намеревался добиться аудиенции у Екатерины II, чтобы привлечь ее внимание к тяжелому положению академических дел и в целом культурной политики в России, которое он назвал в составленном им плане разговора с императрицей «шумахерщиной». В этом плане есть фраза «Борьба за алтари и домашние очаги», указывающая на необходимость оценки исторического смысла и культурных последствий преобразований Петра I, ученичества у Западной Европы с точки зрения насущных потребностей и внутренней логики собственного развития России.
А. С. Пушкин говорил о Ломоносове, что «слог его, ровный, цветущий и живописный, заемлет главное достоинство от глубокого знания книжного славянского языка и от счастливого слияния оного с языком простонародным. Вот почему преложения псалмов и другие сильные и близкие подражания высокой поэзии священных книг суть его лучшие произведения. Они останутся вечными памятниками русской словесности; по ним долго еще должны мы будем изучаться стихотворному языку нашему…» (Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 2-х т. М.: Классика, 1999. Т. 2. С. 170). В стих. «Отрок» (1830 г.) Пушкин выстраивает параллель с евангельским повествованием о призвании Христом апостолов: «Невод рыбак расстилал по брегу студеного моря; / Мальчик отцу помогал. Отрок, оставь рыбака! / Мрежи иные тебя ожидают, иные заботы: / Будешь умы уловлять, будешь помощник царям» — «Проходя же близ моря Галилейского, увидел Симона и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы. И сказал им Иисус: идите за Мною, и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков. И они тотчас, оставив свои сети, последовали за Ним. И, пройдя оттуда немного, Он увидел Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, также в лодке починивающих сети; и тотчас призвал их. И они, оставив отца своего Зеведея в лодке с работниками, последовали за Ним» (Мк. 1, 16—). Ломоносов, как известно, родился в крестьянской семье в деревне близ Холмогор, в устье Северной Двины; главным промыслом Поморья была рыбная ловля. С 10 лет он стал ходить с отцом в море.