Том 24. Куда исчезла Чарити
Шрифт:
— Почему? — спросил я.
— Именно это мы и попытаемся сейчас объяснить.
Я почувствовал, как пальцы девушки развязали мой пояс и распахнули на мне халат. Послышался похотливый смешок.
— Не советую вам впредь плавать голым, мистер Холман. Даже в вашем собственном бассейне вам не избежать встречи с людьми, которые могут заявиться буквально в любую минуту. Вам следует встречать их в более приличном виде. Можешь приступать, Чак. Давай мне пистолет и постарайся, чтобы он хорошенько все понял.
— Мне кажется, вы уже убедили меня не принимать приглашение, — без всякой надежды на взаимное согласие пробормотал я.
— Поверим, когда вы повторите это минут через десять, — ответила она. —
Дуло пистолета перестало давить мне на затылок. Я догадался, что оружие теперь держала девушка, оставив Чаку свободными обе руки. С завязанными глазами, со связанными за спиной руками я чувствовал себя стопроцентно уязвимым. Услышав какое-то движение перед собой, я напряг мышцы живота. Но это не очень-то помогло — меня схватили за горло. Задыхаясь, я забыл, что надо по-прежнему держать мышцы живота в напряжении. Страшная боль от удара кулаком в солнечное сплетение объяснила мне мою ошибку. Я бы сказал, что в глазах у меня потемнело, если бы они у меня не были завязаны. Мне казалось, что это длится бесконечно — методичное битье, специально рассчитанное на то, чтобы причинить сильнейшую боль, но не изувечить до смерти. Через некоторое время я опустился на колени, затем упал на пол. Откуда-то сверху донесся голос девушки:
— Надеюсь, мы убедили вас, мистер Холман?
Я не стал утруждать себя ответом, но, когда в мою правую почку, как повторный вопрос, с глухим стуком ударил ботинок, я невольно вскрикнул. Может быть, они приняли это за ответ.
— Хорошо, Чак, — подытожил довольный женский голос. — Я думаю, на этом можно закончить. — И снова прозвучал все тот же непристойный смешок. — А не сделать ли ему еще кое-что? Тогда он станет совсем красавчиком!
С невероятной силой Чак долбанул меня ребром ладони по шее, и я вырубился окончательно.
Не знаю, как долго я пробыл в таком состоянии, но приходить в себя было очень больно. Я лежал на кровати, руки мои были свободны, повязки на глазах не было.
Через некоторое время мне удалось сесть и медленно свесить ноги. Я поднял глаза и увидел, что напротив, разглядывая меня, сидит Оно. В моем мозгу шевельнулась мысль, что я, должно быть, брежу: такое создание просто не может существовать в действительности. Это был какой-то чудовищный гермафродит с телом мужчины и длинными черными женскими волосами, падающими на плечи. Я сморщился от отвращения, и Оно в ответ тоже гадливо сморщилось. Только тогда ко мне вернулась способность здраво рассуждать, и то, что я понял, уничтожило последние остатки моего былого тщеславия. С пронзительным чувством ярости я вспомнил последние слова, которые сказала девушка, прежде чем Чак вырубил меня: «Тогда он станет совсем красавчиком!» Уставившись на свое собственное обезображенное отражение в зеркале на двери клозета, я запустил пальцы в шевелюру из грубых черных волос и снял ее с головы. В руках я держал дешевый парик. Мое тело превратилось в одну сплошную боль, и это абсолютно лишило меня всякого чувства юмора.
Заснуть я смог только с помощью снотворного и проснулся где-то после полудня с тяжелой, ничего не соображающей головой. Телефон зазвонил, когда я ковылял по направлению к ванной. Подумав, кто бы это мог быть, черт возьми, я не остановился. Долго стоял под горячим душем, долго чистил зубы, пока не удалось перебить противный вкус во рту, затем осторожно оделся. Когда я завтракал (впрочем, это вполне можно было посчитать и обедом), снова затрещал телефон, и я опять мысленно послал к черту звонившего. После третьей чашки кофе я решил, что у меня еще есть кое-какие шансы дожить до завтрашнего дня — пожалуй, пятьдесят на пятьдесят. По-прежнему все болело, тело онемело, я почти не мог двигаться. При всем желании мне никак не удавалось забыть садистские издевательства моих вчерашних посетителей.
Телефон между тем продолжал звонить с регулярными десятиминутными интервалами. Около четырех часов пополудни я не выдержал и снял трубку.
— Мистер Холман? — спросил раздраженный женский голос.
— Да.
— С вами очень трудно связаться. Я звоню вам весь день.
— Я слышал, как звонил телефон, — подтвердил я.
Наступило молчание — так, наверное, немеет студентка, только что узнавшая, что она беременна.
— Меня зовут Сара Маннинг, — наконец произнесла она. — У меня к вам срочный конфиденциальный разговор, мистер Холман.
— Понятно, — сказал я без всякого воодушевления.
— Что-то вы не очень приветливы! — В ее голосе снова зазвучало раздражение.
— Я всегда неприветлив по вторникам, — объяснил я. — Это у меня по гороскопу трудный день.
— Могли бы мы встретиться в вашем офисе?
— У меня нет офиса.
— Однако! — Было слышно, как она глубоко вздохнула. — Тогда подскажите, где я могу вас увидеть?
— У меня дома, — предложил я. — Часов в восемь?
— Хорошо.
— Только с одним условием, — попросил я, — не берите с собой маму.
— Маму? — удивилась она. — Зачем мне…
— Затем, что, если с ней, бедняжкой, случится сердечный приступ возле моего дома, я этому просто не поверю, — сказал я и повесил трубку.
Телефон снова зазвонил секунд через пять.
— Это номер мистера Рика Холмана? — сердито спросил тот же женский голос.
— Да, это я, и вы приходите сюда сегодня вечером, в восемь.
— Да? — Чувствовалось, что она слегка ошарашена. — Я вдруг подумала, что могла набрать не тот номер и говорила с каким-то психом! — И она повесила трубку.
Я неплохо провел следующие три часа. Полежал на кровати, потом пообедал бифштексом с кровью. Когда время стало приближаться к восьми, я достал из верхнего ящика письменного стола пистолет, проверил, заряжен ли он, и спрятал в карман. Теперь я готов был встретиться с кем угодно. Ровно в восемь раздался звонок, и я открыл дверь.
— Мистер Холман? — Плотно сжатые губы стоявшей на крыльце блондинки изобразили слабую безразличную улыбку. — Я Сара Маннинг.
Она была высокой, гибкой, длинноногой. Ее волосы, чуть темнее шотландского виски двенадцатилетней выдержки, были зачесаны назад. Серые глаза широко расставлены, нос строгий и прямой. Ее деловая улыбка, как мне показалось, легко могла превратиться в хищный оскал или насмешливую ухмылку опытной соблазнительницы. На ней был экстравагантный черный шелковый костюм. Низко сидящие на крутых бедрах брюки поддерживал пояс с деревянными шариками. Свободная блузка была совершенно прозрачна, и только нагрудник из ярких бус соблазнительно скрывал большую часть ее крупных грудей. С первого же взгляда я понял, что Сара Маннинг вполне могла бы стать тем средством, которое вылечило бы меня в два счета. Мы вошли в гостиную, она уселась в кресло, а я подошел к бару. Сделав ей и себе шотландское виски со льдом, я подал гостье напиток и сел в кресло напротив. Она глубоко вздохнула, и яркие бусы на груди замерцали отраженным светом.
— Мистер Холман, — начала она очень серьезно, — я представляю всемирно известную кинозвезду.
— Великолепно, — сказал я и сделал большой глоток.
— Прежде чем раскрыть имя, я хочу, чтобы вы дали слово, что примете наше предложение и будете держать это имя в тайне.
— Рассказывайте о предложении.
— Надо найти потерявшегося человека. — Она помолчала пару секунд и добавила: — В течение семидесяти двух часов.
— Это невозможно, — спокойно возразил я.
— Мы думаем, что вы единственный человек, который смог бы сделать это возможным, мистер Холман. — Ее серые глаза пристально изучали мое лицо. — Вы попробуете?