Том 3(1). Историческое подготовление Октября. От Февраля до Октября

Троцкий Лев Давидович

Изучение этих разногласий позволит нам, как мы надеемся, сделать выводы, могущие иметь значение и для других партий Коммунистического Интернационала.

Борьба с войной и оборончеством

Низвержение царизма в феврале 1917 года знаменовало, конечно, гигантский прыжок вперед. Но если взять Февраль только в рамках Февраля, т.-е. не как ступень к Октябрю, он означал лишь, что Россия приблизилась к типу, скажем, буржуазно-республиканской Франции. Мелкобуржуазные революционные партии, как им и полагается, взяли февральскую революцию не как буржуазную, но и не как ступень к социалистической, а как некоторую «демократическую» самоценность. На этом они и построили идеологию революционного оборончества. Они защищали не господство того или другого класса, а «революцию» и «демократию». Но и в нашей собственной партии революционный февральский сдвиг породил на первых порах чрезвычайное нарушение политических перспектив. По существу дела, «Правда» в дни марта была гораздо ближе к позиции революционного оборончества, чем к позиции Ленина.

"Когда армия стоит против армии, — читаем мы в одной из редакционных статей, — самой нелепой политикой

была бы та, которая предложила бы одной из них сложить оружие и разойтись по домам. Эта политика не была бы политикой мира, а политикой рабства, политикой, которую с негодованием отверг бы свободный народ. Нет, он будет стойко стоять на своем посту, на пулю отвечая пулей и на снаряд — снарядом. Это непреложно. Мы не должны допустить никакой дезорганизации военных сил революции" ("Правда", N 9, 15 марта 1917 г., статья: "Без тайной дипломатии"). Речь идет не о классах, господствующих и угнетенных, а о "свободном народе"; не классы борются за власть, а свободный народ стоит "на своем посту". Идеи, как и формулировки, насквозь оборонческие! И далее в той же статье: "Не дезорганизация революционной и революционизирующейся армии и не бессодержательное "долой войну" — наш лозунг. Наш лозунг — давление (!) на Временное Правительство с целью заставить его открыто, перед всей мировой демократией (!), непременно выступить с попыткой (!) склонить (!) все воюющие страны к немедленному открытию переговоров о способах прекращения мировой войны. А до тех пор каждый (!) остается на своем боевом посту (!)". Программа давления на империалистическое правительство с целью «склонить» его к благочестивому образу действий была программой Каутского — Ледебура в Германии, Жана Лонгэ во Франции, Макдональда в Англии, но никак не программой большевизма. Статья заканчивается не только "горячим приветствием" пресловутому манифесту Петроградского Совета "К народам всего мира" (манифест этот полностью продиктован духом революционного оборончества), но и "с удовольствием" отмечает солидарность редакции с явно оборонческими резолюциями двух петроградских митингов. Достаточно указать, что одна из этих резолюций заявляет: "Если германская и австрийская демократии не услышат нашего голоса (т.-е. «голоса» Временного Правительства и соглашательского Совета. Л. Т.), мы будем защищать нашу родину до последней капли крови" ("Правда", N 9, 15 марта 1917 г.).

Цитированная статья — не исключение. Наоборот, она вполне точно выражает позицию «Правды» — до возвращения Ленина в Россию. Так, в следующем номере газеты, в статье "О войне", хоть и имеются кое-какие критические замечания по поводу "манифеста к народам", но в то же время заявляется: "Нельзя не приветствовать вчерашнее воззвание Совета Рабочих и Солдатских Депутатов в Петрограде к народам всего мира с призывом заставить собственные правительства прекратить бойню" ("Правда", N 10, 16 марта 1917 г.). На каком же пути искать выхода из войны? На этот счет дается ответ: "Выход — путь давления на Временное Правительство с требованием заявления своего согласия немедленно открыть мирные переговоры" (там же).

Таких и подобных цитат — скрыто-оборонческих, замаскированно-соглашательских — можно было бы привести немало. А в то же самое время, даже неделей ранее, Ленин, еще не вырвавшийся из своей цюрихской клетки, громил в своих "Письмах из далека" (большинство их так и не дошло до "Правды") всякий намек на уступку оборончеству и соглашательству. "Абсолютно недопустимо, — писал он 8 (21) марта, улавливая облик революционных событий через кривое зеркало капиталистической информации, — скрывать от себя и от народа, что это правительство хочет продолжения империалистской войны, что оно — агент английского капитала, что оно хочет восстановления монархии и укрепления господства помещиков и капиталистов" ("Пролетарская Революция", N 7 (30), стр. 299). И затем, 12 марта: "Обращаться к этому правительству с предложением заключить демократический мир все равно, что обращаться к содержателям публичных домов с проповедью добродетели" (там же, стр. 243). В то время как «Правда» призывает к «давлению» на Временное Правительство с целью заставить его выступить в пользу мира "перед всей мировой демократией", Ленин пишет: "Обращение к Гучковско-Милюковскому правительству с предложением заключить поскорее честный, демократический, добрососедский мир есть то же самое, что обращение доброго деревенского «батюшки» к помещикам и купцам с предложением жить «по-божески», любить своего ближнего и подставлять правую щеку, когда ударят по левой" (там же, стр. 244–245).

4 апреля, на другой день после приезда в Петроград, Ленин решительно выступил против позиции «Правды» в вопросе о войне и мире: "Никакой поддержки Временному Правительству, — писал он, — разъяснение полной лживости всех его обещаний, особенно относительно отказа от аннексий. Разоблачение, вместо недопустимого, сеющего иллюзии «требования», чтобы это правительство, правительство капиталистов перестало быть империалистским" (том XIV, ч. 1, стр. 18). Незачем говорить, что воззвание соглашателей от 14 марта, вызвавшее столь приветственные отзывы со стороны «Правды», Ленин называет не иначе, как «пресловутым» и «путаным». Величайшее лицемерие — призывать другие народы рвать со своими банкирами и в то же время создавать с собственными банкирами коалиционное правительство. " «Центр» весь клянется и божится, — говорит Ленин в проекте платформы, — что они марксисты, интернационалисты, что они за мир, за всяческие «давления» на правительство, за всяческие «требования» к своему правительству о "выявлении им воли народа к миру" " (том XIV, ч. I, стр. 52).

Но разве революционная партия — можно бы, на первый взгляд, возразить — отказывается от «давления» на буржуазию и ее правительство? Разумеется, нет. Давление

на буржуазное правительство есть путь реформ. Марксистская революционная партия не отказывается от реформ. Но путь реформ пригоден в отношении к второстепенным, а не к основным вопросам. Нельзя путем реформ получить власть. Нельзя путем «давления» заставить буржуазию изменить свою политику в том вопросе, с которым связана вся ее судьба. Война тем именно и создала революционную ситуацию, что не оставила места для реформистского «давления»: нужно было либо идти за буржуазией до конца, либо поднимать против нее массы с целью вырвать у нее власть. В первом случае можно было получать от буржуазии те или другие подачки во внутренней политике, под условием неограниченной поддержки внешней политики империализма. Именно поэтому социалистический реформизм с начала войны открыто превратился в социалистический империализм. Именно поэтому действительно революционные элементы оказались вынуждены приступить к созданию нового Интернационала.

Точка зрения «Правды» не пролетарски-революционная, а демократически-оборонческая, хотя и половинчатая в своем оборончестве. Мы низвергли царизм, мы оказываем давление на демократическую власть. Эта последняя должна предложить мир народам. Если германская демократия не сможет оказать надлежащее давление на свое правительство, мы будем защищать «родину» до последней капли крови. Перспектива мира не ставилась как самостоятельная задача рабочего класса, которую он призван осуществить через голову буржуазного Временного Правительства, потому что завоевание пролетариатом власти не ставилось как практическая революционная задача. Между тем, одно неотделимо от другого.

Апрельская конференция

Речь Ленина на Финляндском вокзале о социалистическом характере русской революции произвела на многих руководителей партии впечатление взорвавшейся бомбы. Полемика между Лениным и сторонниками "завершения демократической революции" началась с первого же дня.

Предметом острого столкновения явилась вооруженная апрельская демонстрация, в которой раздался лозунг: "Долой Временное Правительство!". Это обстоятельство дало повод отдельным представителям правого крыла обвинить Ленина в бланкизме: низвержение Временного Правительства, поддерживавшегося в тот период советским большинством, могло-де быть достигнуто только в обход большинства трудящихся. Формально упрек мог казаться не лишенным убедительности, но по существу в ленинской апрельской политике не было и тени бланкизма. Весь вопрос состоял для него как раз в том, в какой мере Советы продолжают отражать действительное настроение масс, и не обманывается ли партия, ориентируясь по советскому большинству. Апрельская манифестация, взявшая «левее», чем полагалось, была разведывательной вылазкой для проверки настроения масс и взаимоотношения между ними и советским большинством. Разведка привела к выводу о необходимости длительной подготовительной работы. Мы видим, как Ленин в начале мая сурово одергивает кронштадтцев, которые, зарвавшись, заявили о непризнании ими Временного Правительства… Совсем иначе подходили к вопросу противники борьбы за власть. На партийной конференции в апреле т. Каменев жаловался: "В 19 номере «Правды» товарищами (речь идет, очевидно, о Ленине. Л. Т.) предложена была сперва резолюция о свержении Временного Правительства, напечатанная до последнего кризиса, а затем этот лозунг был отвергнут как дезорганизаторский, признан авантюристским. Это значит, что наши т.т. научились чему-то во время этого кризиса. Предложенная резолюция (т.-е. резолюция, предложенная Лениным конференции. Л. Т.) повторяет эту ошибку"… Эта постановка вопроса в высшей степени знаменательна. Ленин, проделав разведку, снял лозунг немедленного низвержения Временного Правительства, но снял его на недели или на месяцы, в зависимости от того, с какой скоростью будет нарастать возмущение масс против соглашателей. Оппозиция же считала самый этот лозунг ошибкой. Во временном отступлении Ленина не было и намека на изменение линии. Он исходил не из того, что демократическая революция еще не закончена, а исключительно из того, что масса сегодня оказалась еще неспособной свергнуть Временное Правительство, и что нужно поэтому сделать все, чтобы рабочий класс оказался способен опрокинуть Временное Правительство завтра.

Вся апрельская конференция партии была посвящена этому основному вопросу: идем ли мы к завоеванию власти во имя социалистического переворота, или же помогаем (кому-то) завершить демократическую революцию. К сожалению, отчет об апрельской конференции не напечатан до сих пор, а между тем вряд ли в истории нашей партии были съезды, которые имели бы столь исключительное и непосредственное значение для судьбы революции, как апрельская конференция 1917 года.

Позиция Ленина была: непримиримая борьба с оборончеством и оборонцами, овладение большинством в Советах, низвержение Временного Правительства, захват власти через Советы, революционная политика мира, программа социалистического переворота внутри и международной революции вовне. В противовес этому, как мы уже знаем, оппозиция стояла на точке зрения завершения демократической революции путем давления на Временное Правительство, причем Советы остаются органами «контроля» над буржуазной властью. Отсюда вытекает иное, несравненно более примирительное отношение к оборончеству.

Один из противников позиции Ленина возражал на апрельской конференции: "Мы говорим о Советах Рабочих и Солдатских Депутатов, как об организующих центрах наших сил и власти… Одно название их показывает, что они представляют собой блок мелкобуржуазных и пролетарских сил, перед которыми стоят еще незаконченные буржуазно-демократические задачи. Если бы буржуазно-демократическая революция закончилась, то этот блок не мог бы существовать… а пролетариат вел бы революционную борьбу против блока… И однако, мы признаем эти Советы, как центры организации сил… Значит буржуазная революция еще не закончилась, еще не изжила себя, и я думаю, что все мы должны признать, что при полном окончании этой революции власть действительно перешла бы в руки пролетариата" (речь т. Каменева).