Том 3. Повести. Рассказы. Стихотворения
Шрифт:
— Нет, честная! — возразила она. — Оулет, и я, и все остальные, — мы заплатили по тридцать шиллингов за каждый бочонок еще до того, как их погрузили на борт в Щербуре! И если король, который для нас ровным счетом ничто, посылает своих чиновников, чтобы они крали у нас наше добро, так мы имеем право выкрасть его обратно!
Стокдэйл не стал вступать в пререкания и шел все так же быстро туда, откуда доносился шум; Лиззи держалась с ним рядом.
— Вы только не вмешивайтесь, дорогой Ричард, хорошо? — с беспокойством сказала она немного погодя, когда
— Сперва выясним, что тут происходит, — сказал Стокдэйл.
Они прошли еще немного, и снова послышался скрип колес. Стокдэйл сообразил, что теперь повозки движутся им навстречу. Еще минута, и впереди показались все три телеги; Стокдэйл и Лиззи сошли в канаву, чтобы дать им проехать.
Вместо четырех сопровождающих, как это было, когда телеги выезжали из деревни, теперь подле них шла целая ватага человек в двадцать — тридцать, и у всех, как это к изумлению своему увидел Стокдэйл, лица были вымазаны сажей. В толпе он заметил шесть или семь крупных женских фигур, и по их широкому шагу определил, что это переодетые мужчины. Телеги проехали, а пятеро из толпы отстали от прочих и подошли к Лиззи и ее спутнику.
— По этой дороге временно прохода нету, — сказала одна из высоченных женщин, у которой локоны, длиною в добрый фут, свисали согласно тогдашней моде вдоль щек. Стокдэйл по голосу узнал, что это не кто иной, как Оулет.
— Почему же? — спросил Стокдэйл. — Ведь это проезжий тракт.
— Послушайте-ка, вы, юноша, — начал было Оулет. — Ба, да это методистский проповедник! И вы тоже тут, миссис Ньюбери? Ну, так вот что, Лиззи, незачем вам сюда идти. Они уже все улепетнули, и народ отобрал свое назад.
Затем мельник пустился догонять своих товарищей. Стокдэйл и Лиззи также повернули к дому.
— Я б от души желала, чтобы ничего этого не было. Но нас вынудили, сказала она тоном сожаления. — Если бы акцизникам удалось увезти бочонки, половина жителей в нашей деревне целый месяц, а то и два, терпела бы нужду.
Стокдэйл, по-видимому, ее не слушал.
— Нет, я не могу так уйти, — сказал он. — Почем знать, может быть, все четверо акцизников убиты.
— Убиты! — с презрением воскликнула Лиззи. — Нет, у нас тут убийством не занимаются.
— Во всяком случае, я дойду до Уормел-Кросса, я хочу сам удостовериться, — решительно сказал Стокдэйл и, — даже не пожелав ей благополучного возвращения домой, повернул обратно. Лиззи стояла и смотрела ему вслед, пока его не скрыла тьма, затем печально побрела к Незер-Мойнтону.
На дороге было пустынно — в такое время года, да еще ночью здесь иной раз часами не попадался навстречу прохожий. Стокдэйл шел и не слышал ни единого звука, кроме скрипа собственных шагов; наконец он очутился возле лесных зарослей у дороги к Уормел-Кроссу. Но еще не доходя до перекрестка, он услышал голоса, несшиеся откуда-то из чащи.
— Эй! Эге-гей! Помогите! На помощь!
В голосах не чувствовалось ни отчаяния, ни какой-нибудь особенной слабости, но тревога в них, несомненно, была. У Стокдэйла не имелось при себе оружия, и, прежде чем ринуться в кромешную лесную темь, он выдернул из ближайшей изгороди кол, — так, на всякий случай. Войдя в лес, он крикнул:
— Что случилось? Кто зовет? Где вы?
— Здесь! — откликнулись голоса, и Стокдэйл пошел туда, откуда они раздавались; пробравшись сквозь кусты ежевики, он очутился подле тех, кого отыскивал.
— Почему вы не выходите на дорогу?
— Мы привязаны к деревьям!
— Кто вы такие?
— Я несчастный Билл Латимер, акцизный чиновник, — ответил жалобный голос. — Подите же сюда, перережьте веревки, сделайте милость. Мы уж боялись, что до утра никто сюда и не заглянет.
Стокдэйл проворно освободил пленников, и они принялись разминаться и расправлять затекшие руки и ноги.
— Мерзавцы! — восклицал Латимер, все более разъяряясь, хотя вначале, когда Стокдэйл только подошел к нему, он вел себя на редкость кротко. — Это все они, те же самые! Знаю я, они все из Незер-Мойнтона!
— Но показать это под присягой мы все-таки не можем, — отозвался кто-то из акцизников. — Ведь ни один не подал голоса.
— Что вы собираетесь предпринять? — спросил Стокдэйл.
— Я бы с охотой вернулся сейчас в Мойнтон и рассчитался с ними, сказал Латимер.
— И мы тоже, — поддакнули его товарищи.
— Будем биться на смерть!
— Да! Да! — поддержали его остальные.
— Но, — продолжал Латимер несколько менее пылко, когда они выбрались из чащи, — мы ведь не знаем наверняка, что эти плуты с перемазанными рожами были из Мойнтона. И доказать это трудно.
— Что верно, то верно, — согласились его помощники.
— А потому предпринимать мы ничего не будем, — закончил Латимер уже с полным спокойствием. — По мне, так лучше быть на их месте, чем на нашем. У меня кожа на руках огнем горит от веревок, которыми эти две здоровенные дылды меня связали. И теперь, когда у нас был досуг подумать, я вот как рассудил: служба королю достается нам что-то слишком дорого. Вот уж двое суток, как я и на часок глаз не сомкнул: ну и, стало быть, разойдемся-ка, благословись, по домам.
Остальные трое с радостью приняли этот план действий, поблагодарив Стокдэйла за своевременную помощь, акцизники распрощались с ним на перекрестке и зашагали по дороге в западном направлении, а Стокдэйл повернул к Незер-Мойнтону.
Священник шел и думал, и мысли его были не веселые. Добравшись до дома, он не поднялся к себе наверх, а прошел прямо в маленькую гостиную, где Лиззи обычно проводила вечера вместе со своей матерью. На этот раз она сидела там одна, все еще в капоре и накидке. Подойдя к ней, он остановился и с минуту стоял, словно в каком-то оцепенении, глядя на разделявший их стол. Так как Стокдэйл молчал, Лиззи подняла к нему глаза, и по выражению их видно было, что она предчувствует недоброе.