Том 3. Рассказы, сценарии, публицистика
Шрифт:
— Не хотят — и край! Мурашко вскинул на него глаза:
— Как не хотят?
— А по какому им случаю хотеть? — огрызнулся десятник. — На Анилинстрое по четвертому разряду отрывают, а у нас по второму работай! Потом столовая, вроде… как бы… не удовлетворяет…
— Это почему?
— Никак, товарищ Мурашко, не удовлетворяет… Теперь землекоп какой? Ему котлеты подай, а другой выищется — бефстроганов требует. Пообтерся народ!..
Мурашко записал в блокнот и обернулся к другому
— Ты чего?
Многочисленность и непрерывность строительных огорчений выработали в прорабе мрачную решимость в выражениях:
— Я?.. Через два дня стану…
— Цемент?..
— Он… Бочек сорок наскребу — и аминь.
За перегородкой на ящике, заменявшем стул, сидела секретарша — полная, добрая, розовая женщина. На втором ящике побольше лежали бумаги и стоял телефон, похожий на полевой и напоминавший своим видом фронт и передовые позиции. Секретарша безмятежным голосом сказала через перегородку:
— Алексей Кузьмич! Четвертый стройтрест… Мурашко взял трубку:
— Мурашко у телефона…
Тут возникает большой кабинет директора стройтреста, человека с удивленно-поросячьим молочным лицом. За креслом директора стоит, нашептывая ему что-то на ухо, зам с черно-синей шевелюрой и излишне выразительным лицом провинциального актера.
Директор стройтреста тонким обиженным голосом жалуется в телефон:
— Не иначе, товарищ Мурашко, как вы с луны свалились!..
— А мы воздухоплаватели, — мрачно отвечает Мурашко, — нам не страшно…
Зам нагнулся к уху своего патрона и прошипел:
— Ты покрепче!.. Директор весь надулся:
— Я повторяю, что цемента нет и не предвидится! Зам приник к самому уху патрона:
— Ты пожестче!
— К вашему сведению, — раздается тогда удручающе ровный голос Мурашко, — к вашему сведению: из Новороссийска четырнадцатого по накладной № 94611 в ваш адрес отгружено две тысячи тонн цементу. Двадцать первого он поступил на ваш московский склад. — И начальник Дирижаблестроя повесил трубку.
Поросячье лицо директора выразило высшую степень изумления и обиды.
— Говорит… четырнадцатого отгружено, — растерянно пролепетал он, — а двадцать первого поступило на склад!
Зам с излишне выразительным лицом побагровел, потом побледнел:
— Такое дело, Иван Семенович, это была одна записка… — зашептал он и стал озираться…
«Кабинет» Мурашко. Перед столом начальника стоял коротенький бухгалтер, похожий на гуся, собиравшегося взлететь. Поглаживая себя руками, он сдобным голосом выговаривал:
— Генеральную смету мы исчисляем в двадцать восемь миллионов.
За окном — дремучий голос:
— Аксинья, стрельни сорок
— Не уложимся. Берите мою цифру — тридцать пять. Бухгалтер весь вывернулся, как от удара бичом:
— Алексей Кузьмич, разрешите доложить…
Из-за перегородки — умиротворяющий голос секретарши Агнии Константиновны:
— Возьмите трубку… ЦК комсомола…
Возникает кабинет секретаря ЦК ВЛКСМ. В кресле беленькая девушка с косами, уложенными вокруг головы. Она пробежала глазами бумаги, лежавшие на столе, и заговорила с напористостью, которая не только была деловитость, но и молодость, и веселье, и сила, переполнявшие ее:
— Товарищ Мурашко, это тебе нужны, погоди?.. — Девушка еще раз пробежала бумагу: — Конструкторы дирижаблей, эллингов, причальных мачт, водители аппаратов легче воздуха, механики газоочистительной станции… Погоди… — Она перевернула бумагу и закончила еще неудержимей: — Инженеры с воздухоплавательным уклоном, чертежники, работавшие на проекте дирижабля?..
Мурашко, зараженный этим потоком юности и веселья, в тон девушке ответил:
— Мне. Секретарь ЦК отложила бумаги в сторону.
— Так вот, получишь хороших комсомольцев без всякого уклона.
Мурашко встрепенулся:
— А что я с ними делать буду?
— А другие что делают? — Секретарь ЦК посмотрела в окно — за окном была Москва. — Перемотаешь на свою катушку.
— А хваленая помощь где? — сказал тогда Мурашко.
— Зато какого мы тебе комсорга подобрали, — прервала его девушка с косицами, — бригадир сборки с электрозавода. Кремень человек.
Мурашко повесил трубку, но отсвет оживления не скоро еще сошел с его лица.
— Алексей Кузьмич, — подпрыгивал у его стола бухгалтер, — разрешите доложить… Не говоря уже об инструкции № 380, нас форменным образом режут лимитами.
В комнату Мурашко не столько вошла, сколько вломилась крохотная девушка в льняных непокорных кудрях и с лицом, на котором было написано непоколебимое упорство восемнадцати весен…
— Предупреждаю, что я их в глаза не видела! — сказала она с порога.
— Кого это? — спросил Мурашко, мало чему удивлявшийся.
— Да дирижаблей этих…
— А зачем, собственно, вам их видеть?
— Вот новое дело! — удивилась девушка. — Комсорг от ЦК комсомола — и «зачем вам их видеть»!
— Комсорг от ЦК?
— Ага, — ответила девушка. — Познакомились…
Она тряхнула руку Алексея Кузьмича и направилась к двери.
— Пойду посмотрю общежитие строительных рабочих, что-то оно кисло у вас выглядит. На дрянь похоже…