Том 3. Восхождения. Змеиные очи

Сологуб Федор Кузьмич

«Измученный жгучею болью…»

Измученный жгучею болью, Горячею облитый кровью, Пойми, где предел своеволью, – Я муки сплетаю с любовью. Мучительный труд я приемлю От вечной, незыблемой Воли, – Кто создал и небо, и землю, Тот создал и таинство боли. В безумном восторге мученья Дрожит беззащитное тело. Забыты земные влеченья, И всякая похоть сгорела. Вся прелесть и нечисть земная Свивается призрачным дымом. Единою болью стеная, Ты равен святым херувимам. К

престолу Творца и Владыки В нетленную радость вселенной Твои воздыханья и крики Восходят хвалою смиренной.

«Мы поклонялися Владыкам…»

Мы поклонялися Владыкам И в блеске дня и в тьме божниц, И перед каждым грозным ликом Мы робко повергались ниц. Владыки гневные грозили, И расточали гром и зло, Порой же милость возносили Так величаво и светло. Но их неправедная милость, Как их карающая месть, Могли к престолам лишь унылость, Тоской венчанную, возвесть. Мерцал венец её жемчужный, Но свет его был тусклый блеск, И вся она была – ненужный И непонятный арабеск. Владык встречая льстивым кликом, – И клик наш соткан был из тьмы, – В смятеньи тёмном и великом Чертог её ковали мы. Свивались пламенные лица, Клубилась огненная мгла, И только тихая Денница Не поражала и не жгла.

«Предметы предметного мира…»

Предметы предметного мира, – И солнце, и путь, и луна, И все колебанья эфира, И всякая здесь глубина, И всё, что очерчено резко, Душе утомлённой моей – Страшилище звона и блеска, Застенок томительных дней. От света спешу я в чертоги, Где тихой мечтою дышу, Где вместе со мною лишь боги, Которых я сам возношу. Бесшумною тканью завешен Чертога безмолвный порог. Там грех мой невинно-безгрешен, И весело-светел порок. Никто не наложит запрета, И грубое слово ничьё Не бросит внезапного света На слово иль дело моё. Я древних заклятий не знаю На той стороне бытия, И если я кровь проливаю, То кровь эта – только моя.

«В овраге, за тою вон рощей…»

В овраге, за тою вон рощей, Лежит мой маленький брат. Я оставила с ним двух кукол, – Они его сон сторожат. Я боюсь, что он очень ушибся, Я его разбудить не могла. Я так устала, что охотно Вместе бы с ними легла. Но надо позвать на помощь, Чтобы его домой перенести. Нельзя, чтобы малые дети Ночевали одни на пути.

«Зачем возрастаю?..»

«Зачем возрастаю? – Снегурка спросила меня. – Я знаю, что скоро растаю, Лишь только увижу весёлую стаю, Растаю, по камням звеня. И ты позабудешь меня». Снегурка, узнаешь ты скоро, Что таять легко; Растаешь, узнаешь, умрёшь без укора, Уснёшь глубоко.

«Я любви к тебе не знаю…»

Я любви

к тебе не знаю, Злой и мстительный Дракон, Но, склоняясь, исполняю Твой незыблемый закон. Я облёкся знойным телом, Зной лучей твоих во мне. Раскалён в каленьи белом, В красном часто я огне.

«Маленькие кусочки счастья, не взял ли я вас от жизни?..»

Маленькие кусочки счастья, не взял ли я вас от жизни? Дивные и мудрые книги, таинственные очарования музыки, умилительные молитвы, невинные, милые детские лица, сладостные благоухания, и звёзды, – недоступные, ясные звёзды! О, фрагменты счастья, не взял ли я вас от жизни! Что же ты плачешь, мое сердце, что же ты ропщешь? Ты жалуешься: «Кратким, и более горьким, чем сладким, обманом промчалась жизнь, и её нет». Успокойся, сердце мое, замолчи. Твои биения меня утомили. И уже воля моя отходит от меня.

«Лепестками завялыми…»

Лепестками завялыми Ветер усеял дорожки в саду. Медленно, шагами усталыми, Отгорев, я иду. Пламя таится в крови, копится, Скоро опять оно будет сжигать, И теперь мечта торопится Сладкий аромат впивать. О, мечта запоздалая, О, моя безумная сестра, Ты, как я, усталая, – Прошла, отошла пора. Если хочешь позднего счастия, Обмани себя, зажги свой взор, как и я, И сквозь холод бесстрастия Вползёт огневая змея.

«Свободный ветер давно прошумел…»

Свободный ветер давно прошумел И промчался надо мною, Долина моя тиха и спокойна, – А чуткая стрела Над гордою башнею возвышенного дома Всё обращает своё тонкое остриё К далёкой и странной области Мечты. Уже и самые острые, Самые длинные Лучи Растаяли в мглистом безмолвии. Туман поднимается Над топкими берегами реки. Усталые дети чего-то просят И плачут. Наступает Моя последняя стража. Дивный край недостижим, как прежде, И Я, как прежде, только я.

«Невинный цвет и грешный аромат…»

Невинный цвет и грешный аромат Левкоя Пленительным желанием томят Покоя. Так сладостно склоняться в полусне Под тенью К желанному и радостному мне Забвенью, – Простивши всё, что было в жизни злом И мукой, Стереть и память даже о былом Разлукой.

«Столкновение бешеных воль…»

Столкновение бешеных воль, Сочетание воплей и стона… Прокажённого радует боль, Как сияние злого Дракона. Он лицо поднимает к лучам, Острупелые тянет он руки, И смеётся жестоким бичам, И приветствует дикие муки. Утешает несносная боль, Голос бешеной жизни отраден, – И просыпалась жгучая соль На сплетенье бесчисленных ссадин.