Том 4. Наша Маша. Из записных книжек
Шрифт:
Тетрадь третья
9.8.57.
Не по дням, а по часам растет Машка. С каждым днем увереннее и нахальнее бегает она по вышеупомянутым дорожкам.
Лепечет без устали. А отчетливо не произносит ни одного слова, кроме «мама». Да и это слово употребляет, пожалуй, лишь в самых крайних случаях, когда очень уж разобидят ее, оставят одну, например. Понимает же они если и не «всё», как уверяет бабушка, то во всяком случае очень много.
Иногда даже кажется: не может быть, случайно это!
«Машенька, смотри под ноги. Корень!», «Машенька, обойди это дерево», «Машенька, подними
Это общее мнение, что выглядит она старше своих… впрочем, каких там «своих». Не своих, а своего. Годика!
…Ох, до чего же трудно воспитывать маленького человека! Если не быть равнодушной нянькой, у которой нет других принципов, кроме одного: «чем бы дитя ни тешилось», если любишь ребенка не сусальной, не конфетной, а настоящей любовью, если в годовалом видишь завязь, росток («бутончик», как сказала сегодня Элико) будущего человека, — нет более трудного и сложного искусства, чем ЭТО искусство. Что там романы и повести писать!.. Сколько у меня было рассказов и повестей, которых я не дописал, бросил. А тут — не бросишь. Этот «роман», умеешь не умеешь, ладится не ладится, а будешь писать и писать, пока сил хватает, пока сердце не остановится.
Это не пустые слова, что воспитание — дело творческое. Здесь сердце и голова должны постоянно согласованно работать. Вопросы, требующие умного и часто оперативного решения, заковыристые тактические задачи возникают буквально на каждом шагу. Попробуй реши, например, не подумав, такой вопрос. С одной стороны ребенок не должен все время находиться под контролем взрослых и вообще в обществе взрослых. А с другой — и оставлять одного ребенка на втором году жизни нельзя. В щелочку за ней, что ли, подглядывать?
Мы уже давно согласились, что Машку следует хотя бы на час-другой оставлять одну, в кроватке. Зимой так и делали. Но попробуй оставь ее одну в саду! Тут и «щелочка» не поможет. Бегает она с каждым днем быстрее, но зато и падает куда чаще, чем первые дни. Но и это не главная беда. Опасности подстерегают нашу лихую Машу на каждом шагу: то она села и перебирает ручонками грязный затоптанный песок, то листик пытается сорвать, то подойдет к березе и отщипывает ноготками волоконца коры, то побежит вдоль клумбы, выложенной кирпичами с острыми, как у противотанковой надолбы, гранями… Все это угрожает ей: того и гляди поцарапается, ударится, проглотит что-нибудь… Вот и приходится усаживать ее в кроватку. А в кровати она сидеть не хочет, — она все-таки не маймунчик, не обезьянка, а человек. Поднимается рев. И снова начинаешь думать: что делать? А иногда и думать не надо. Проще и легче всего этот вопрос решается, когда папе некогда, когда маме некогда, когда бабушка в бане, а тетя Маша ушла в очередь за керосином. Тут покинутая Машка почему-то даже кричать не пробует, будто слышала, знает и понимает пословицу о семи няньках, у которых дитя без глаза. Много раз замечал, что когда ее невольно, по необходимости, оставляют одну, она куда быстрее входит в роль самостоятельной особы.
11.9.57.
Начинает понемногу говорить. Подавая что-нибудь, говорит: «Мна!» Отказываясь, трясет головой и говорит: «Неть!»
На кошку и на собаку кричит: «Неда!» — что означает, по-видимому, «нельзя». Изображает, как мычит корова, как мяукает кошка, как кричат на лошадок…
На соседней даче, за дощатым забором, живет коза, месяца полтора тому назад ставшая матерью двух
Сегодня мама и бабушка весь день работали — дома и во дворе, — готовились к переезду в город. Машка больше двух часов просидела в своем креслице в саду. Бабушка была на кухне и вдруг слышит:
— Баба! Баба!
Выходит во двор:
— Что, Машенька?
А Машка показывает пальчиком на забор и говорит:
— М-е-е-е!..
Дескать, посмотри и послушай: там козочки!
Пальцем она орудует гораздо энергичнее, чем языком.
Любит разглядывать картинки — главным образом фотографии (и не только цветные, но и черно-белые). Скажи мне год назад, что годовалый ребенок может разглядеть что-нибудь на фотографическом снимке, я бы не поверил. А оказывается, очень даже хорошо разглядывает.
…Сегодня вечером папа и мама ходили в Сестрорецк, задержались там (смотрели в кино картину по папиному сценарию), и Машку укладывала спать баба Люба. Говорит, что Машка засыпала идеально. А когда бабушка ее раздевала, она показывала пальчиком, куда нужно положить ее чулочки, штанишки, рубашечку.
. . . . .
Очень любит открывать и закрывать банки, извлекать из них бумажки, ленточки, сосновые шишки и прочее. По-прежнему любит изощряться и подбирать наимельчайшие предметы: крошки, соринки, спички, ниточки, крохотные обрывки бумаги. Рвать бумагу любит (как и разрушать что-нибудь сооруженное мною, например домик из банок), но газеты давно уже не рвет, а бережно передает их мне одну за другой. Вчера нечаянно разорвала газетный лист — и сама испугалась.
16.9.57. Ленинград.
Квартиру она, кажется, узнала. Во всяком случае, радовалась всему: и маминому туалету, и безделушкам за стеклом моего книжного шкафа, и водичке, которая течет в ванной из крана. Ходила хвостиком за мамой и, пританцовывая, помахивала ручками.
Вечером мама принесла ее перед сном ко мне прощаться. Машка увидела оранжевую лампу и — застыла. То же, совсем то же выражение лица, что и пять месяцев назад!
Легла поздно. А рано утром сегодня всех нас разбудил пронзительный «междугородний» звонок. Машка почему-то испугалась и дико заревела. Звонил С. Я. Маршак, читал стихи, которые он написал для «Костра», а Машка все ревет. Даже в Москве слышно.
— Что у тебя там такое? Радио?
— Это не радио. Это Машка.
23.9.57.
Пришла с прогулки и рассказывает мне что-то:
— Бал-бал-бал-бал!..
Понял все-таки. Оказывается, видела в парке своего старого приятеля Сашу (человека, который на три месяца старше ее). А этот Саша таким образом шалит — языком болтает: бал-бал-бал-бал!
…Вчера мама купила Машке демисезонное пальтишко. В этом зеленом пальто с широким кушаком и прямыми плечами Машка похожа на пленного немецкого солдата.
1 ГОД 2 МЕСЯЦА
11.10.57.
Сегодня навестила нас Машкина любимица — тетя Маша. Девочка была в восторге. Началось с того, что она с места в карьер начала «пугать» старуху: рычать на нее. Потом побежала на кухню, стащила пирожок и принесла его на тарелочке тете Маше. И весь вечер не отходила от своей гостьи. А когда та собралась уходить, Машка с решительным видом стала в прихожей у входных дверей и растопырила ручки: дескать, не пущу!..