Том 5. Голубая книга
Шрифт:
Сердито посмотрев на Тулю, которая зарыдала, он подошел к профессору и сказал:
— Говорить-то можете, или уже тово?
Василек, с трудом разевая рот, сказал, что он просит поскорей везти его в Ленинград.
Побранившись с Тулей и назвав ее холерой и вороной в павлиньих перьях, Кашкин стал распоряжаться отъездом, несмотря на то, что врач категорически запретил везти больного сейчас.
— Дорога его может убить, — сказал врач. — Сейчас не стоит рисковать.
Тем
Только один день Кашкин побродил по пляжу и пару раз выкупался. Благодаря этому он был сердит и к югу отнесся критически, говоря, что ничего особенного он в нем не находит.
На другой день они сели на пароход. Профессора внесли на носилках. Туля следовала с заплаканными глазами, как вдова, нарядившись в черное.
С большим трудом и хлопотами они приехали в Ленинград и с вокзала отправили профессора в больницу в карете «скорой помощи».
Дорога не ухудшила состояния больного — он лишь немного отупел и не обращал внимания на своих спутников, которые в его присутствии говорили черт знает о чем, и даже Каш-кин обнимал Тулю, говоря, что, несмотря на все, она все же дивно хороша и он, пожалуй, даже мог бы жениться на ней.
На что Туля, смеясь, говорила, что он рылом не вышел и что назначение ее в жизни не такое, чтобы быть женой какого-то мелкого подлеца.
Отправив профессора в больницу, Кашкин с Тулей вернулись в Детское Село.
Лида, находясь в саду, неожиданно увидела их.
Скрывая свое отвращение и гордость, она подошла к забору и дрожащим голосом спросила Кашкина об отце.
На что Кашкин, засмеявшись, сказал, что ее отец прихворнул и в настоящее время лежит в городской больнице буквально без задних ног.
Туля, для приличия заплакав, вошла в дом, к крайнему изумлению бухгалтера и его супруги, которые просто застыли в неподвижных позах от удара и удивления.
А Лида, поговорив с мамашей, оделась и выехала без промедления в Ленинград.
Мать осталась дома и, заламывая руки, тревожно ходила по комнатам.
Лиду пустили к отцу только на пятый день.
Купив у ворот больницы несколько мандаринов, Лида вошла в палату к отцу, строгая и суровая.
Но, увидев отца в жалкой и страдающей позе, заплакала, уткнув голову в его колени.
Слезы полились из глаз Василька, и он, взяв здоровой рукой ее руку, поцеловал, как бы прося прощения.
Через несколько минут они, успокоившись, разговаривали дружески и любовно.
Василек полулежал на подушках. Правая часть его тела не совсем еще слушалась своего хозяина, и речь его была
Однако Василек надеялся на быстрое улучшение. К счастью, кровоизлияние в мозг было весьма незначительное, но положение ухудшалось нервным ударом, который, по мысли врача, должен пройти в ближайшие дни.
Что касается своей жизни, то Василек, с трудом ворочая языком, сказал:
— Бы'ают ош'ыбки, но л'ыния п'авильная.
34. Возвращенная молодость
Через месяц Василек выписался из больницы.
Лида, приехав за ним, отвезла его в Детское.
Однако он мог бы и сам, без посторонней помощи, вернуться. Болезнь его исчезла, и только сильная бледность говорила о недавнем несчастье. Походка его была твердая и мужественная. Они пешком прошли от вокзала домой.
У калитки дома соседей остановились, как бы случайно.
— Ну что, — сказала Лида, — сюда?
Профессор, молча взяв Лиду за руку, пошел к своему дому.
Ему стало неловко вдруг за некоторую театральность и благородство жеста, тем более что благородства не было, а была боязнь за свою жизнь и неуверенность в своих силах. Он украдкой посмотрел на Тулино окно. Сердце его больно и сладко сжалось. Нет никакого сомнения, что он вернулся бы к ней и униженно просил бы ее любви и прощения.
Василек, горько усмехнувшись, взял Лиду крепко под руку и вошел в свой сад. Предстоящая встреча с женой волновала его. Руки его слегка тряслись, и голос дрожал.
Он вошел на крыльцо смертельно бледный.
Профессорша встретила его почему-то нарядная, с накрашенными губами и с цветком в волосах.
Они молча поцеловались, и Василек, опустившись вдруг на колени, сказал, что он виноват и просит прощения.
Мадам заплакала, обнаружив тем самым подведенные ресницы и свою неопытность в косметических делах.
Все кончено. Она не сердится на него. Напротив, она считает себя виноватой во многом. Она не интересовалась его жизнью. Она вела себя как дура и как старуха. Но теперь все пойдет заново.
Тут, смеясь и плача, они стали обдумывать свою дальнейшую жизнь.
Лида ходила по комнате, потирая руки, довольная и гордая возвращением отца.
В короткое время Василек вернул почти прежнее состояние, то состояние, которое у него было до отъезда на юг.
Два летних месяца, полный отдых и великий опыт прошлых дней сделали его здоровье даже более крепким, чем было прежде.
Он бегал в своей сетке по саду и по парку, он играл в волейбол, катался на лодке, и вскоре его было просто не узнать.