Том 5. Повести и рассказы
Шрифт:
— Осрамились мы сегодня, Николай Афанасьевич, надо сознаться.
— Да… все из-за Щеглова… И потом этот фор-марсель… Отчего его долго не несли?
— Подшкипер в спешке не мог его найти…
— Экая каналья… Но все-таки: почему же кафешантан? Кажется, у нас корвет в порядке…
— Кажется, — скромно отвечал старший офицер.
— Нет, решительно с ним невозможно служить… Если он будет так продолжать, я, Михаил Петрович, попрошусь в Россию… Надоело… Но пока это между нами… «Распустил офицеров!»… Не ругаться же мне, как боцману… Что значит: «распустил»?..
Капитан
— Нет… почему кафешантан? — воскликнул снова Монте-Кристо и никак не мог сообразить, что этим хотел сказать адмирал.
Адмирал обедал в шесть часов. Стол у адмирала был обильный и вина превосходные. В море у него каждый день обедало человек десять. Кроме постоянных его гостей — командира, флаг-капитана и флаг-офицера, обедавших у адмирала ежедневно, приглашались: вахтенный начальник, вахтенные гардемарин и кондуктор, стоявшие на вахте с четырех часов до восьми утра и, по очереди, два или три офицера из числа остального персонала кают-компании. Довольно часто кто-нибудь приглашался и экстренно, не в очередь. По воскресеньям, случалось, адмирала приглашали офицеры обедать в кают-компанию.
Все на «Резвом» хорошо знали, что адмирал не любил, когда приглашенные являлись ранее назначенного времени. Он держался английских обычаев и допускал опоздание минут на пять, но никак не появление гостя хотя бы минутой раньше.
Вначале, когда еще не всем были известны эти «правила», один мичман, приглашенный к адмиралу, желая быть вполне корректным, по его мнению, пришел в адмиральскую каюту минут за восемь и был принят далеко не с обычной приветливостью радушного и гостеприимного хозяина.
Молча протянул адмирал гостю руку, молча указал пальцем на диван, присел сам и, видимо, чем-то недовольный, упорно молчал, подергивая плечами и теребя щетинистые усы.
В отваге отчаяния гость решился завязать разговор и сказал:
— Отличная сегодня погода, ваше превосходительство…
Вместо ответа адмирал только покосился на мичмана и после паузы проговорил:
— А знаете ли, что я вам скажу, любезный друг?..
«Любезный друг», успевший уже изучить другие привычки «глазастого черта», взглянул на него с некоторой душевной тревогой.
И по тону, и по упорному взгляду круглых, выкаченных глаз адмирала гость предчувствовал, что адмирал, во всяком случае, не имеет намерения сказать что-либо приятное.
«Уж не хочет ли он перед обедом разнести?»
И он мысленно перебирал в своей памяти все могущие быть за ним служебные вины, за которые могло бы попасть.
Адмирал, между тем проговорив обычное свое предисловие, остановился как бы в раздумье.
Так прошла еще секунда-другая тяжелого молчания. Гость чувствовал себя не особенно приятно.
Наконец адмирал, видимо, бессильный побороть желание выразить
— У вас, должно быть, часы бегут-с, вот что я вам скажу.
Молодой человек, совсем не догадывавшийся, к чему клонит адмирал, и несколько изумленный таким категорическим мнением о неверности его отличного «полухронометра», торопливо достал из жилетного кармана часы, взглянул на них и поспешил ответить:
— У меня совершенно верные часы, ваше превосходительство… Без пяти минут шесть.
— А я, кажется, любезный друг, приглашал вас обедать в шесть часов?
— Точно так, в шесть! — промолвил мичман, все еще не догадываясь, в чем дело.
— Так вы и должны были прийти ровно в шесть! — отрезал адмирал.
Мичман наконец догадался.
— Виноват, ваше превосходительство… я не знал… я уйду-с…
И с этими словами он стремительно сорвался с места, словно бы в диване оказалась игла, готовый немедленно исчезнуть.
— Куда уж теперь уходить! Садитесь! — приказал адмирал.
Сконфуженный молодой человек покорно опустился на диван.
И беспокойный адмирал, облегчив свою душу, тотчас же успокоился и заговорил уже более мягким тоном:
— Я позволил себе заметить вам, любезный друг, об этом для того, чтобы вы вперед знали, что если вас зовут в шесть, то и надо приходить в шесть.
— Слушаю, ваше превосходительство.
— Вот англичане деловой народ и понимают цену времени. У них принято являться в назначенное время, ни минутой раньше. И это, по-моему, умно, весьма умно… А то хозяин может быть занят мало ли чем — бреется, например, а гость лезет не вовремя. Согласитесь, что это неделикатно. Наконец, хозяин просто может не быть дома до назначенного времени, а вы пришли и сидите один, как болван… Ведь это неприятно, а? Не правда ли?
— Совершенно верно, ваше превосходительство.
— А виноват не хозяин, а гость… Не приходи раньше времени. Надеюсь, вы согласны со мной?
Еще бы не согласиться!
И мичман поспешил выразить полнейшее согласие.
— А я все-таки рад вас видеть, очень рад, — любезно говорил адмирал, снова пожимая руку опешившему мичману. — Да что вы не курите?.. Курите, пожалуйста.
Нечего и прибавлять, что после такого внушения все господа офицеры, гардемарины и кондукторы «Резвого» стали неукоснительно держаться английских обычаев.
И в этот день, полный таких позорных неудач и еще не вполне пережитых волнений, разумеется, никто не осмелился явиться в адмиральскую каюту секундой раньше назначенного времени.
Один за другим являлись приглашенные к обеду моряки, приодевшиеся и прифранченные, как только что пробило шесть часов.
Монте-Кристо, румяный и представительный, с холеными черными усами и баками, в расстегнутом белом кителе и ослепительном жилете, обрисовывавшем изрядное брюшко, имел сегодня сдержанный, официально-серьезный вид недовольного человека, не забывшего, что корвет, которым он командует, назван кафешантаном.