Том 6. Флаги на башнях
Шрифт:
Игорь слушал внимательно. Ему нравилось, как говорил Захаров. Игорь представлял себе всю страну, по которой разбросаны проножки, это ему тоже нравилось. Игорь видел, как, затаив дыхание, слушали колонисты, которым, очевидно, не часто приходилось слышать речи Захарова. И сейчас было ясно видно, почему все колонисты составляют один коллектив, почему слово Захарова для них дорого.
В дверях стояли Лида и Бегунок. Захаров кончил говорить, посмотрел на кончик своего карандаша — и только теперь
— Лида, чем ты так встревожена?
— Алексей Степанович! Мальчик там плачет, просится в колонию.
— Можно оставить переночевать, а в колонию некуда. Отправим куда-нибудь.
— Хороший такой мальчик.
Захаров еще раз улыбнулся волнению Лиды и крякнул:
— Эх! Ну… давай сюда его.
Лида вышла, Володя вылетел вихрем. Виктор Торский вкось повел строгим всевидящим глазом:
— Говори, Чернявин, последнее слово. Только не говори глупостей. Выходи на середину и говори.
Игорь вышел, приложил руку к груди:
— Товарищи!
Он глянул на лица. Ничего не понятно, просто ждут.
— Товарищи! Я не лентяй. Вы привыкли, вам легче. А тут рашпиль, первый раз вижу, он падает, проножки…
Зорин подсказал дальше:
— Мухи!
Все засмеялись, но как-то нехотя.
— Не мухи, а какие-то звери летают…
Зорин закончил:
— И рычат.
Под общий смех, но уже не такой прохладный, открылась дверь, и Лида пропустила вперед Ваню Гальченко. И все еще продолжая смеяться, взглянул на него Игорь. Оглянулся и вдруг, вытаращив глаза, закричал горячо и радостно:
— Да это же Ванюша! Друг!
— Игорь! — со стоном сказал Ваня и точно захлебнулся.
Игорь уже тормошил его:
— Где ты пропал?
Виктор загремел возмущенно:
— Чернявин, к порядку! Забыл, что ли?
Игорь повернул к нему лицо, все вспомнил и с разгона, протягивая руки, обратился к совету:
— Ах, да! Милорды!
Он сказал это слово так горячо, с такой душевной тревогой, с такой любовью, что все не выдержали, снова засмеялись, но глаза сейчас смотрели на Игоря с живым и теплым интересом, и не было уже в них ни капельки отчужденности.
— Товарищи! Все что хотите! Проножки? Хорошо! Алексей Степанович! Делайте что хотите! Только примите этого пацана!
— А мухи?
— Черт с ними! Пожалуйста!
Виктор кивнул на старое место:
— Сядь пока, посиди.
30. Славная, непобедимая четвертая бригада
Виктор спросил:
— Тебе что нужно?
Ваня осмотрел всех, и ему все понравилось — такой знакомой была длинная улыбка Игоря, так тепло ощущалось соседство Володи Бегунка и девушки в красной повязке. Ваня не затруднился с ответом:
— Чего мне нужно? Я, знаете,
— Это еще посмотрим, будешь или нет.
Но Ваня был уверен в своем будущем:
— Буду. Уже целый месяц все сюда иду и иду.
— Ты беспризорный?
— Нет… я еще не был беспризорным.
— Как тебя зовут?
— Ваня Гальченко.
— Родители у тебя есть?
Ваня на этот вопрос не ответил, а только головой завертел, не отрываясь от Виктора взглядом.
— Нету, значит, родителей?
— Они… они были, только взяли и уехали.
— Отец и мать? Уехали?
— Нет, не отец и мать.
— Разбери себя. Рассказывай по порядку.
— По порядку? Отец и мать умерли, давно, еще была война, тогда отец пошел на войну, а мать умерла…
— Значит, родители умерли?
— Одни умерли, а потом были другие. Там… дядя был такой, и он меня взял, и я жил, а потом он женился, и они уехали.
— Бросили тебя?
— Нет, не бросили. А сказали: пойди на станцию, купи один фунт баранины. Я пошел и все ходил, а баранины нигде нету. А они взяли и уехали.
— Ты пришел домой, а их нет?
— Нет. Ничего нет. И родителей нету, и вещей нету. Ничего нету. А там жил хозяин такой, так он сказал: ищи ветра в поле.
— А потом?
— А потом я сделал ящик и ботинки чистил. И поехал в город.
— Та-ак, — протянул Виктор. — Как скажете, товарищи бригадиры?
Сказал Нестеренко:
— Пацан добрый, да и куда же ему деваться? Надо принять.
Кто-то несмело:
— Но у нас же мест нет?
Володя стоял у дверей:
— Вот я скажу, Торский!
— Говори.
— Мы с ним вместе будем. Вместе! На одной кровати. Зырянский перед этим долго рассматривал Ваню, а теперь одобрительно притянул его к себе:
— Правильно, Володька, давайте его в четвертую бригаду.
Игорь встал:
— А я прошу, если можно, в восьмую. Я тоже могу уступить пятьдесят процентов жилплощади.
Володя обиженно закивал на Игоря головой:
— Смотри ты какой! Ты еще сам новенький! В восьмую! А твой бригадир молчит! А ты за бригадира?
Виктор на Володьку прикрикнул:
— Володька, это что за разговоры!
Володя отошел к дверям, но на Игоря смотрел сердитым, темным глазом, и полные губы его шевелились, продолжая что-то шептать, видно, по адресу Игоря.
Из бригадиров коротко высказывалось несколько человек, каждый не больше, как в десяти словах:
— Пока еще не разбаловался, нужно взять.
— Мальчишка правильный, видно. Берем.
— Это хорошо. Он еще не познакомился с разными там тетями, так из него человек будет. А нам отгонять его от колонии, рука ни у кого не повернется.