Том 7. Кой про что. Письма с дороги
Шрифт:
Прототипом Ивана Николаевича послужил плотник, крестьянин Вологодской губернии, приезжавший ежегодно на заработки в деревню Сябринцы и бывавший в доме писателя. В архиве Успенского сохранились его письма и «сочинения» из жизни крестьян, содержанием которых Успенский воспользовался в качестве материала для рассказа «После урожая».
На бабьем положении *
Рассказ был напечатан впервые в «Северном вестнике», 1886, XII. Сохранилась полная наборная рукопись с мелкими разночтениями сравнительно с журнальным текстом. В рукописном и в журнальном текстах основным персонажем рассказа был плотник Силантий; в Сочинениях Успенский поместил рассказ «На бабьем положении» вслед за рассказом «Добрые люди» и связал их единым
Рассказ интересен характеристикой деревенского быта, нравов и обычаев крестьян, особого положения и значения женщины в крестьянском труде.
Причт— все духовенство, служители этой церкви.
Урожай *
Рассказ был напечатан впервые в «Северном вестнике», 1886, IX. Сохранилась первая половина наборной рукописи с небольшими разночтениями сравнительно с журнальным текстом. При перепечатке в Сочинениях Успенский внес в рассказ некоторые изменения стилистического характера.
В рассказе затрагиваются важные вопросы социального положения и экономического состояния крестьянства того времени. Несмотря на заглавие рассказа, об урожае, как «редком» стихийном явлении, Успенский говорит лишь в начале и в конце повествования, причем писатель показывает, как это временное материальное благополучие раскрывает в измученных и озлобленных людях прекрасные душевные качества русского народа. Однако основная и наиболее сильная по материалу и художественной выразительности часть рассказа посвящена изображению разорения русской деревни, как последствия крестьянской реформы 1861 года. Успенский показывает различного рода «нехватки» в жизни крестьян, и прежде всего «нехватку» земли, вследствие чего начинается бегство крестьян из деревни в город, возникает стихийное переселенческое движение, разрушение крестьянского хозяйства, распад крестьянской семьи. В отличие от многих народников 80-х годов Успенский уловил характерные изменения и в психологии и в мировоззрении крестьян-рабочих, появившиеся в результате их многострадальных странствований за куском хлеба, расширение их кругозора и озлобление против правительственной администрации.
Материалом для начала и конца рассказа послужил действительно имевший место в 1886 году большой урожай в деревнях Новгородской губернии. Содержание второй, третьей и четвертой глав рассказа было подсказано Успенскому воспоминаниями о поездке его на юг в мае — июле 1886 года. В третьей главе рассказывается о бунте на пароходе странствующих «деревенских рабочих», очевидцем которого был сам автор (см. его письма от 7 июля 1886 года к жене и к В. М. Соболевскому).
…опись «с сопротивлением»… — насильственная опись имущества крестьян за недоимки, вызывавшая сопротивление или бунт крестьян, которые обычно жестоко усмирялись правительственными войсками.
«На свете счастья нет…»— из стихотворения Пушкина «Пора, мой друг, пора!», которое как раз в 1886 году было напечатано в «Русском архиве» (кн. 3, вып. 9). В последней строке у Пушкина: «чистых нег».
Переселенческое движение... — Переселение крестьян, стихийно возникшее в результате безземелья, нищеты и голода после реформы 1861 года, особенно развилось в 80-е годы. Крестьяне средних губерний устремлялись на юг России, в Сибирь и на Восток. Правительственная организация переселенческого движения была очень плоха, в ней царили неразбериха, бесправие и злоупотребления, всей тяжестью ложившиеся на плечи крестьян, которые зачастую, потеряв все на родине и не получив ничего на чужбине, возвращались на свои прежние места окончательно разоренными. Успенский много писал о переселенческом движении (см. его «Письма с дороги», «Поездки к переселенцам» и др.).
Некоторые из сведений, напр. о 23 000 рабочих и о кровавой драке в Бердянске, взяты Успенским из «Севастопольского листка», 1866, №№ 62 и 80.
Ашинов Н. И. — авантюрист из пензенских мещан. В 1S83 н 1886 гг. совершил нашумевшие в России путешествия в Абиссинию, вступил в сношения с негусом Иоанном, а в 1889 году с отрядом «вольных казаков» в 150 человек, при поддержке Победоносцева и Каткова, отправился добывать колонии для России, занял крепость Сагалло (Восточная Африка), принадлежавшую Франции, был оттуда выбит, разоружен и отправлен обратно в Россию. Боясь международного скандала, русское правительство отреклось от Ашинова и распорядилось выслать его в Якутскую область. Успенский неоднократно упоминает о нем в своих очерках конца 80-х гг.
Петькина карьера *
Рассказ был напечатан впервые в «Северном вестнике», 1886, XII. Два варианта автографов опубликованы в изд.: Г. И. Успенский. Сочинения и письма в одном томе, ГИЗ, М.-Л., 1929 (в настоящее время эти автографы утрачены). Все тексты рассказа — рукописные, журнальный, в Сочинениях — лишь незначительно расходятся между собою, за исключением конца рассказа, который имел несколько существенно отличающихся друг от друга редакций, отражающих колебания писателя в его размышлениях о роли и значении капитализма в судьбах русского крестьянства.
В первой рукописной редакции конца рассказа кратко говорится о дальнейшем движении Петьки по пути превращения крестьянина в городского «машинного человека», о его страданиях в смрадных подвалах Петербурга и неизбежной скорой гибели. Заканчивается рассказ воплем матери по поводу смерти Петьки: «И зачем я тебя, горемычного, родила?» и вопросом автора: «А как же без спичек-то?», то есть как же без технического прогресса, без фабрики, без капитализма?
Вторая рукописная редакция конца рассказа значительно полнее. Текст расширен введением новых мотивов: неравного «соревнования» Петек со спичечным фабрикантом; возрастающего значения Петьки в его семье; антагонистичности материальных интересов рабочего и фабричной администрации. Описание тяжелой жизни Петек в подвалах петербургских трущоб и их катастрофического вымирания дано более образно и подробнее. В концовке рассказа круг вопросов расширяется, и тема благодаря этому углубляется. К причитаниям матери над мертвым Петькой прибавляются ее недоуменные и горестные восклицания — из-за чего же мучился Петька на фабрике и как теперь без него она сможет жить. Вопросов автора тоже стало больше — он спрашивает не только о том, как же быть «без спичек-то», но и почему же все-таки должен погибать человек из-за спичек и как же теперь сможет жить мать без помощи и поддержки сына. Рассказ завершается предложением автора не трогать этих вопросов, а просто поблагодарить Петьку.
В журнальный текст не вошел весь конец рассказа, начиная с описания страданий Петек в городе. Этот конец был отброшен, очевидно, не по воле автора, потому что в Сочинениях он его восстановил, но, вероятно также по цензурным соображениям, сократил описания невыносимо тяжелых условий быта Петек в городе и их борьбы с различного рода городскими «администрациями». В концовке рассказа Успенский откинул все вопросы в причитаниях матери и авторские вопросы по поводу того, что же важнее — развитие капитализма или человеческая личность. В Сочинениях остается только благодарность писателя Петьке с пояснением, что в лице Петьки он благодарит рабочего человека за его тяжелый и безрадостный труд «на пользу общества».
В рассказе «Петькина карьера» Успенский, в противоположность народникам, дал выразительную картину нищей семьи безземельного крестьянина, разрушения натурального хозяйства деревни перед развивающейся силой «власти денег» и бегства крестьян из деревни в город за заработком.
По свидетельству сына писателя, Б. Г. Успенского, в основу сюжета рассказа положена подлинная история мальчика из деревни Сябринцы, Чудовского уезда, Новгородской губернии. «Около станции Чудово, — пишет Б. Г. Успенский, — в 80-х годах купец И. И. Лапшин построил спичечную фабрику, которую назвал в честь своей дочери „Ираида“. Все дети из бедных крестьянских семей Чудовской округи, начиная с семи-восьми лет, работали на этой фабрике. Приказчики фабрики развозили по деревням лучинки и этикетки спичечных коробок и раздавали их для клейки по крестьянским семьям. Чтобы выработать десять — двенадцать копеек в день, дети до света садились за клейку коробок и кончали работу уже при керосиновом освещении. Коробки сушились в сетках, развешанных тут же, под потолком избы. Воздух в избах был промозглый, кислый от картофельного клея, сырой и тяжелый от обилия влаги. Промысел этот чрезвычайно вредно отражался на здоровье всей семьи, жившей в избе, а в особенности, конечно, на здоровье детей» (Глеб Успенский, Избранные произведения. Изд. «Московский рабочий», 1949, стр. 594–595).