Том 7. Пьесы, рассказы, сказки 1941-1966
Шрифт:
Иногда все птицы сразу встряхивали крыльями. Тогда дождь усиливался и так гремел, что на мезонине все перекрикивались и не слышали друг друга.
— Что это такое? —
— Не понимаю, — ответил Танин отец. — А ты что-нибудь соображаешь, Глеб?
— Ничего не соображаю, — ответил Глеб. — Похоже на всемирный перелет ласточек.
Когда грохот дождя по крыше перешел в ровный и спокойный гул и пронеслись все ласточки, Таня выпустила лягушку из банки в свежий и шумный сад. Там вся трава и листья качались от ударов дождя.
Таня осторожно погладила лягушку по маленькой холодной голове и сказала:
— Ну, спасибо тебе, что накликала дождь. Ты живи теперь спокойно, тебя никто не тронет.
Лягушка посмотрела на Таню и ничего не ответила. Она не могла выговорить на человеческом языке ни одного слова. Она умела только квакать. Но во взгляде ее была такая преданность, что Таня еще раз погладила ее по голове.
Лягушка прыгнула под листья табака и начала ежиться и отряхиваться купаться под дождем.
С тех пор лягушку никто не трогал. Ариша перестала взвизгивать, когда встречалась с ней, а Глеб каждый день откладывал для нее из своей заветной «червивой» банки несколько лучших червей.
А вокруг густо заколосились хлеба, политые дождем, засверкали от света сырые сады, огороды, запахло сочными огурцами, помидорами и буйным укропом. И рыба начала клевать так жадно, что каждый день обрывала у Глеба драгоценные золоченые крючки.
Таня бегала по саду, играла в прятки с лягушкой, и платье ее промокло от росы. Любопытные паучки суетливо спускались с веток на невидимых паутинках, чтобы узнать, почему в саду столько возни и смеха. Узнав, в чем дело, они успокаивались, сматывали свои паутинки в серые шарики, маленькие, как булавочные головки, и засыпали в теплой тени листьев.